У стены притулился убогий стол, сделанный из куска фанеры, положенной на шлакобетонные блоки. На нем стоял небольшой аквариум. Свин направил на него ружье и включил подсветку. Яркий луч упал на стекло, осветив огромного черного тарантула, сидевшего внутри. Паук застыл на грязной подстилке из песка и древесных опилок между мокрой губкой и большим камнем. В углу аквариума сновали потревоженные светом тараканы.

— Подойди ко мне, — позвал его голос.

Он звучал настойчиво, но уже гораздо слабее, чем раньше.

Свин и сам не знал, как ему относиться к этому голосу. Нет, все-таки хорошо, что он еще не затих. Он снял с аквариума крышку и нежно заговорил с пауком. Облысевшее брюшко насекомого было покрыто коркой из клея и желтой запекшейся крови. Свин задохнулся от ненависти, вспомнив, почему паук облысел и чуть не истек кровью. Он так и останется лысым до следующей линьки. Если только доживет до нее.

— Ты ведь знаешь, кто в этом виноват? — спросил Свин пауку. — И я ведь так этого не оставил, правда?

— Иди сюда, — снова раздался голос. — Ты меня слышишь?

Паук не шевелился. Он может умереть. Скорее всего так и будет.

— Извини, что меня так долго не было. Ты, наверно, без меня скучал, — сказал Свин пауку. — Я не мог взять тебя с собой, ведь ты неважно себя чувствуешь. Пришлось далеко ехать. И там было холодно.

Он наклонился над аквариумом и нежно погладил паука. Тот не пошевелился.

— Это ты?

Голос ослабел и охрип, но в нем звучала прежняя настойчивость.

Он попытался представить, что будет, когда голос совсем замолкнет, и почему-то вспомнил мертвую кошку, окоченевшую и облепленную мухами.

— Это ты?

Он продолжал держать палец на кнопке, и луч света падал туда, куда он направлял ружье, освешая грязный деревянный пол, засыпанный высохшими оболочками от яиц, отложенных насекомыми.

— Эй! Отзовись!