— Мы закачали в него тонну морфия на месте, — сообщил врач скорой помощи, пока они везли его во вторую операционную. — Но его, похоже, ничего не берет!

— Сколько? — спросила Кэтрин.

— Внутривенно сорок — сорок пять миллиграммов. Мы остановились, когда у него стало резко падать давление.

— Перекладываем по моей команде! — крикнула медсестра. — Раз, два, три!

— Иисус проклятый ХРИСТОС! БОЛЬНО ЖЕ! — во всю мощь заорал пострадавший.

— Я знаю, миленький. Я знаю, — залепетала медсестра.

— НИ ЧЕРТА ты не знаешь!

— Через минуту тебе станет легче. Как тебя зовут, сынок?

— Рик… О, Боже, моя нога…

— Рик… как дальше?

— Роланд!

— Есть на что-нибудь аллергия, Рик? — наклоняясь к пациенту, спросила сестра.

— Да что же это за КОЗЛЫ ЗДЕСЬ СОБРАЛИСЬ!

— Что с показаниями? — вмешалась в их диалог Кэтрин, натягивая перчатки.

— Давление сто два на шестьдесят. Пульс сто тридцать.

— Десять миллиграммов морфия внутривенно, срочно, — сказал Кимбалл.

— КОЗЕЛ! ДАЙ МНЕ СТО!

Пока медсестры суетились, подвешивая емкости с внутривенными растворами и забирая кровь на анализ, Кэтрин откинула окровавленную простыню, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела резиновый жгут, наложенный врачами скорой помощи на конечность, в которой с трудом можно было распознать ногу.

— Дайте ему тридцать, — скомандовала она.

Нижняя часть правой ноги крепилась на тонких лоскутках кожи. Все остальное представляло собой кровавое месиво, а ступня вообще была развернута назад.