– Мне иногда кажется, там у меня так много ручек, ножек. Сороконожка, а не ребенок. Давай, Володенька, не будем рисковать, поедем пораньше.

– Сегодня у нас что? Четверг? Вроде в воскресенье будет транспорт.

– Вертолет? – обрадовалась Наташа.

– На конец недели очень плохой прогноз. Обещают сильный ветер, бури. Да и не дадут мне вертолет. Был бы я майором, тогда конечно. А так – «газик». Мы на нем отлично доберемся, я сам сяду за руль. Хочешь, Пантелеевну с собой возьмем на всякий случай?

– Зачем?

– Ну мало ли? Все-таки ехать двенадцать часов, вдруг тебе станет нехорошо? Я ее потом назад доставлю. С ней все-таки спокойнее.

На следующее утро Наташа заглянула к Пантелеевне, после недолгих уговоров фельдшерица согласилась.

Два дня тянулись бесконечно. Давно были уложены вещи, закуплена еда в дорогу, вылизана комната, чтобы Володя, когда останется один, подольше жил в чистоте. Наташа волновалась так, словно поездка в абаканский госпиталь обозначала новую эпоху в ее жизни. Вот, она уже отправляется рожать. То есть, конечно, Пантелеевна права, когда говорит, что ехать слишком рано, и скорее всего ей придется пролежать в госпитале до родов еще недели две, а то и больше. Но лучше не рисковать.

Отправляться решили на рассвете, чтобы засветло миновать опасные участки горной дороги. Володя заранее проверил машину, залил полный бак бензина. Назад положили два одеяла и две подушки, чтобы поспать по дороге. Утро было тихим и солнечным. Наташа села вперед, рядом с Володей. Пантелеевна устроилась сзади, и довольно скоро оттуда послышался раскатистый храп.

Старое шоссе было почти пустым, но Володя все равно вел машину очень медленно, осторожно, и когда Наташа о чем-то спрашивала, просил не отвлекать его. Она чувствовала, как он волнуется, и это ей было приятно. За окнами дымились призрачные Саяны, вдоль шоссе, по подножию гор, ослепительно сверкали заросли незабудок, еще влажные после туманной ночи. У Наташи стали слипаться глаза, она не заметила, как заснула.

Проснулась она от громкого стука и оттого, что машина стояла. Володи рядом не оказалось. Наташа увидела ветровое стекло, залитое водой. По брезентовой крыше «газика» стучал крупный, частый дождь. Было мрачно и холодно.

– Что случилось? – спросила она, обернувшись к Пантелеевне. – Где Володя?

– Вот, видишь, какая беда, – невнятно забормотала фельдшерица, – колесо прокололось, Володя меняет на запасное.

Наташа открыла дверцу, высунулась, и ее сразу окатило водой. За пеленой ливня она увидела Володю, он сидел на корточках у заднего колеса.

– Не вылезай, простудишься! – крикнул он. – Скоро поедем, ничего страшного.

Наташа послушно спряталась, закрыла дверцу. С волос капало, в летнем платье и тонкой вязаной кофточке было холодно, после неудобного сна сильно ныла поясница. Она попросила Пантелеевну передать одеяло. Та долго возилась, наконец протянула ей маленький плед из толстой байки. Наташа закуталась, но все равно ее трясло, то ли от холода, то ли от волнения. Боль в пояснице никак не проходила. Накатывала волнами, да такими сильными, что хотелось застонать.

Володя залез в машину. Он был мокрый насквозь.

– Сейчас передохну немного, погреюсь, и вперед, – сказал он чересчур бодрым голосом, – ты как себя чувствуешь? Ничего?

– Нормально, – так же бодро ответила Наташа, – ты смотри не простудись. Тебе бы сейчас переодеться... Ой, какая же я дура, совершенно ничего запасного для тебя не взяла. Там в сумке только мой халат, бельишко всякое. Хочешь, сними гимнастерку, надень халат.

– Ну конечно!