– Чтобы потом мне не смогли предъявить обвинение в проституции. Разве не можете вы оказаться наследником?

Итак, Ренди, скажи мне теперь, что же ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты мне отсосала, черт возьми. А чем тебе не нравятся наследники?

– Но ты не наследник?

– Я не сказал, что я наследник. По крайней мере я никогда не считал необходимым придерживаться их веры. Но там, в Шивели, где я жил раньше, я знал несколько наследников. Иногда эти парни, наследники, они могут делать добро и совсем неплохие.

– Как ты думаешь, что бы они сказали, если бы узнали, что ты собираешься заниматься сексом с молди?

Такер вздохнул.

– Они отлично все понимают – почему ты решила, что они вообще станут этим интересоваться? Знаешь что, Моника, я уже через это все прошел, и через муки вины и все такое. Я такое проделывал и такое повидал – мало кто поверит, но можно столько успеть к двадцати одному году.

Такер пристально взглянул на Монику, словно пытаясь прочитать, что у нее на уме. Наконец, приняв какое-то решение, он отвел глаза.

– Будем просто считать, что я человек со странностями и у меня есть свои запросы. Можем мы теперь начать?

– С удовольствием, – сухо отозвалась Моника.

К этому времени она уже закончила расстегивать рубашку Ренди и приступила к ремню на брюках. Прервав свое занятие, она взглянула на него еще раз. Такер был тощ и бледен, но немного мускулатуры у него имелось. Ей придется придушить его хорошенько, прежде чем она проникнет в его мозг через ноздрю и начнет манипулировать внутри его черепа.

Ренди прилег на кровать, и Моника опустилась сверху него, при этом ее тело потеряло свою форму, разжижилось и плотно облегло половые органы Ренди. В сексуальном плане соседство Ренди для нее означало не более, чем могла означать для человека работа, например, с тачкой. Моника набрала ритм, лаская и массируя, стараясь возбудить тело и определить нужный темп.

Заметив, что Такер принялся стонать и извиваться в мучительном наслаждении, Моника начала удлинять указательный палец, осторожно ползущий, словно виноградная лоза.

Палец Моники прополз вдоль тела Такера и обернулся вокруг его горла.

Чувствуя нетерпеливое желание скорее придушить Такера и приступить к делу, Моника двинулась далее и, удлинив другой палец, попыталась просунуть тот в ноздрю Такера, одновременно быстрыми волнообразными движениями массируя его гениталии. Но вместо того, чтобы оставаться лежать на спине в слепом экстазе, Такер вдруг поднялся и сел, вцепившись руками в посторонние предметы, которые пытались проникнуть в его нос и оплести шею.

– Какого черта ты делаешь в моем носу, сучка? Решила установить мне мыслительный колпачок, да?

Как ни странно, но голос у Такера был совсем не испуганный, а скорее ужасно удивленный, при том, что он уже задыхался и хрипел, и слова его было трудно разобрать.

Сжав изо всей силы шею Такера, Моника попыталась сильным движением протолкнуть щупальце вперед и вверх в ноздрю своей жертвы. Но щупальце дальше не шло! Моника толкала и налегала раз за разом изо всех сил, но впечатление было такое, словно череп Такера был бронирован изнутри титанопластом или чем-то подобным – щупальце Моники не могло проникнуть внутрь!

В довершение ко всему Такеру удалось просунуть ладонь между щупальцем Моники и своей шеей, в результате чего она не могла душить его дальше. Ухватившись левой рукой за другое щупальце Моники, Ренди с силой выдернул его из своего носа. Потом поднялся на ноги и стал пинать тело Моники. В ответ Моника резко стиснула половые органы Такера, и тот пронзительно закричал, опрокинувшись на спину, в падении сбив со стола ювви и голограмму и уронив это все на "пол. События оборачивались самым нежелательным образом, грозя обернуться для Моники очень серьезными неприятностями. Если после всего происшедшего Моника попытается бежать, то Такер все равно донесет кому следует о том, что она на него напала, после чего на Монику устроят охоту, выследят и уничтожат. Теперь она просто обязана его прикончить!