Пусть не показывается, забыл, но все-таки…
Может, просто занят тем, что выбивается на верхние ступеньки здешнего общества? С нуля, без связей и знакомств, лишь силою своего таланта и знаний… Это же не придуманный фэнтезийный мир, в котором герою обязательно попадется несколько магических артефактов. Или он изначально будет человеком из древней легенды. В нынешних обстоятельствах женщина поневоле будет обузой. До равноправия еще далеко, представительницы слабого пола сами пока могут немногое. Саня же — человек гордый. Не появляется — значит пока не может ничего предложить.
Сколько ему понадобится времени? Да еще война некстати…
Человек грядущих эпох просто обязан быть умнее предков. Терпимее, образованней. Следовательно…
Беспокойство не проходило. Юлия прогулялась верхом, уверенно держась на галопе. Даже пару раз выстрелила из пистолета, причем один раз — попала. Чувство такое — хоть сейчас в бой. Лишь бы достойного врага найти, пусть даже им окажется очередная ветряная мельница. Еще бы немного денег, и можно выступить хоть против всего света…
Она бы выступила, отправилась в путь, если бы знала куда. В какой стороне хотя бы та же Калуга? Навигатора ведь нет. А как без него пускаться в дорогу, когда и дорог нормальных нет?
Почему же так тревожно? Может, на Саню напали разбойники?
Вокруг лежали трупы. Вид их был ужасен. Но человек привыкает ко всему. Нельзя непрерывно ужасаться, в каком бы отвратительном виде не предстала смерть. Бывает ли она вообще в гламурных нарядах?
Канонада еще гремела, однако сражение понемногу угасало. Нигде не перемещались квадраты пехоты и развернутые кавалерийские линии. Люди устали, и уже никто не сумел бы их заставить продолжать бойню. Сил хватало лишь чтобы стоять, демонстрируя противнику полное презрение к смерти.
Куда идти? Сдаться в плен? Но что там может быть хорошего? Саня помнил, чем закончится нашествие. Если сами французы передохнут от голода и холода, то какая тут забота о пленных? Погибнешь вместе с ними, и всё. Значит, надо идти к своим. Оставаться здесь одному нельзя.
Саня попытался понять, где и чьи шеренги стоят в отдалении. Там вроде синие. Значит, французы. Что ж, надо идти в противоположную сторону. Правый рукав был в крови, однако болело не сильно. Ныло, да вдобавок в теле поселилась такая слабость, что каждый шаг давался с трудом. Саня подобрал чье-то ружье, оперся на него, словно был ранен в ногу, и поковылял дальше.
Оказалось, по дороге лежали не только свои. Тут же валялись солдаты в чужих мундирах, хотя саму схватку Саня пропустил. Ладно хоть, не затоптали. Иногда до слуха доносились стоны, кто-то еще не умер и лежал в надежде на помощь. Какая помощь, если сам едва живой? Идти трудно, поле перепахано, кругом тела, если же еще кого-то тащить…
Путь показался бесконечным, но вот от сильно поредевшего строя кто-то бросился навстречу, увидел рану и показал в сторону лазарета. Никто не достал носилки, не помог идти. Раз ноги есть, то добирайся сам. И ведь добрался и только там понял главное: сражение было лишь преддверием ада. Сам же ад был тут, и даже воздух был пропитан людскими страданиями. Тошнотворные запахи, стоны, здоровым людям тут не было места. А раненым… Куда же им деваться?
Тяжелых, а то и просто умирающих было столько, что на Саню почти не обратили внимания. Кто-то, парень даже не понял кто, перевязал руку, а потом выходец из будущего был просто всеми забыт. Не прогнали, и ладно. Хочешь — лежи здесь прямо на земле, хочешь — возвращайся в полк.
Санек, никого не спрашивая, прошел чуть вперед. Там уже грузили раненых на подводы и отправляли в тыл. Никаких специальных повозок, просто еще накануне сражения кто-то из ответственных лиц собрал всё, что подвернулось под руку, и кое-как приспособил для перевозки пострадавших. Редкие брички, как водится, использовались в основном для офицеров, солдатам же доставались обычные телеги. На сено укладывали столько людей, сколько могли, и сразу пускались в путь. Кто мог идти, шел рядом, держась за какую-нибудь выступающую часть.
Саня чуть поколебался, а затем пошел вместе с вытягивающейся едва не до бесконечности колонной. Куда угодно и как угодно, лишь бы подальше от ужасов войны.
А за спиной еще грохотал артиллерийский гром…
Оказывается, внешность тоже может приносить огорчения. Юлия была привлекательной девушкой и знала это. Как истинная женщина, она гордилась своей внешностью, радовалась восторженным мужским взглядам. Можно сколько угодно говорить о равенстве полов, быть логичной и целеустремленной, только есть качества, которые заложены в нас биологически, и ничего с ними не поделать. Например, стремление быть красивой.
Теперь, первый раз в жизни, природные данные играли против нее. Как ни пыталась Юлия замаскироваться под мужчину, ничего у нее не получалось. Дело было не в мужских костюмах. Дело было не в размерах. В крайнем случае, где-то можно ушить, где-то укоротить. Только никакие ухищрения не скроют определенные выпуклости, и даже корсет не помог.
А лицо! Юлия с раздражением смотрела на себя в зеркало. Разве кто поверит, что перед ним — представитель так называемого сильного пола? Еще эти длинные вьющиеся волосы, которыми девушка так гордилась! Не носят сейчас мужчины такие. Остричь? Каким образом кавалерист-девица умудрялась провести мужиков? Или сама была мужеподобной?