— Вандё… фетгяф[14].

Савелий Игнатьевич заволновался. Чужаки разговаривали на какой-то тарабарщине.

Человек в эполетах выступил вперёд. Проигнорировав рабочего и оглядев погоны Мякишева, он, вращая глазами, с недоумением спросил на странном языке:

— Кетву бонсан, дкельармэ?[15]

Поручик, вытянувшись, отчеканил в ответ:

— Мэрюс! Колон досансуасантруа дёгуниб[16].

Незнакомец удовлетворённо кивнул, словно ждал такого ответа, и требовательно вытянул руку.

— Бон, — сказал он поручику. — Диси вузэт каптиф. Вотрэпэиси виф… Сивлетубонёр[17].

— Пердесёмаскарад, лёфранс этанантант бьянкомну[18]… — недовольно начал Мякишев.

Но человек в эполетах покачал головой, решительно ударил себя в грудь, на которой сверкала медная бляха, и резко перебил его:

— Нузавон даменэ каптифс деванлекомт дедюронель[19].

— Киавудоне сёдруа эсетордр?[20] — отрывисто поинтересовался у чужаков Мякишев, нащупывая на боку ножны.

— Лёмарешаль дюк детревиз![21] — выпрямившись, гаркнул в ответ солдат.

Ряженые солдаты угрожающе вскинули ружья.

— Кто это такие? Что за язык? О чём они говорят? — с тревогой оглядывая странных незнакомцев, спросил Савелий Игнатьевич.

Поручик ещё спросил о чём-то и, поморщившись, отдал саблю. Вернувшись к рабочему, Мякишев растерянно сказал:

— Язык — французский. Не могу поверить… Эти ненормальные люди… утверждают, что принадлежат к четвёртому корпусу армии его величества императора. Их старший, по имени Шарль-Франсуа, заявляет, что мы с вами арестованы. Он не причинит нам вреда, но у него приказ — доставить нас к своему командующему…

Мякишев криво усмехнулся и уточнил:

— К королю Неаполитанскому.

Савелий Игнатьевич растерялся от неожиданности.