– Почему?

– Потому что это наше совместное детище. Я тоже вовлечена. И… – Лиза недовольно поджала губы, подняв на меня взгляд. – Ты подумала обо мне?

Думала ли я о Лизе?

– Но это мой проект. – Сейчас мне придется быть твердой.

Я понимала, почему она так реагирует. Мы с ней стали слишком близки. Лиза почувствовала свою полную причастность к моему делу. Стала видеть себя ее непосредственной частью.

– Я лицо этого проекта. – Я впервые видела Лизу такой серьезной, когда она это говорила.

Неприятно кольнуло в груди. Странное чувство: я же чувствовала, что права, что можно и не оправдываться и не объяснять. Но мы с Лизой слишком близки, и теперь я должна думать и о ее чувствах, и о том, как тактично ей сказать, чтобы она не разевала рот на чужой каравай.

– Прости за то, что сейчас скажу, но я наняла тебя именно для этой цели. Ты подписала договор о неразглашении. Ты получаешь фиксированный процент от общей суммы выручки. Но! Ты не партнер.

Лизе в лицо словно микротоком дали – все мышцы дернулись. Она прикрыла глаза, чуть отвернулась – вся такая оскорбленная. И я поймала себя на мысли, что почему-то испытываю то, что не должна, – чувство вины. Будто я делала неправильные вещи.

– Значит, я горбатилась на тебя столько лет и не имею права пикнуть?  – голос Лизы был насквозь пропитан сарказмом.  – Заткнись и молчи в кулачок – ты хочешь сказать, чтобы я так себя вела?

Я попыталась не нервничать. Перед ответом отсчитала десять секунд, во время которых старательно контролировала свое дыхание, и сказала:

– Нет. Я понимаю, что ты беспокоишься о своем будущем, и это нормально. Но и нормально, когда плод интеллектуального и физического труда, как этот проект, регулируется его создателем. И я понимаю, что ты чувствуешь, будто строила дом, а получился песочный замок. Ощущаешь себя словно без крыши над головой. Но, как и значится в договоре, в случае резкого прекращения контракта с тобой я выплачиваю тебе среднюю годовую зарплату за три месяца.

– Банальное сокращение. Как стала не нужна, так высморкалась, словно в носовой платок, и выбросила. А до этого, словно денди, носила в кармане пиджака вместе с розой, – Лиза чуть не шипела.

Меня больно резала ненависть ее слов. Каждая фраза, будто лезвие, оставляла тонкие, почти невидимые раны, но как же они болели, щипали, дергали!

– Любая должность, любое дело могут разрушиться в один момент. Нет ничего постоянного. Я не хочу с тобой ссориться из-за этого. Ты поддержала меня в самый сложный период. Без тебя я бы не справилась.

– Вот именно! Пикап для дам не существовал бы без меня. – Лиза вскочила, пошла к выходу, ни разу не обернувшись, и с размаху хлопнула дверью.

А я присела на краешек стула, закрыла глаза и покачала головой. Такое ощущение, что я покатилась со снежной горы, облепилась белыми хлопьями и теперь несусь вниз в неизвестное будущее.

Когда на чаши весов ложатся две ценности – это одно. Когда два страха – это другое. Но что происходит, когда на противоположных сторонах балансируют собственное дело и не менее собственная паническая атака?

Три дня назад я и представить не могла, что для меня тут же одна чаша перевалит другую. Что страх окажется для меня куда менее значительным, чем дело, в которое я вложила всю себя. Что я опубликую видеооткровение, где расскажу все о своем прошлом.

Я проговаривала свой опыт сотни раз с куратором, но там было один на один. С человеком, чья работа была помогать мне справиться с проблемой. А тут я открывала себя на суд толпы.