– Надин, прошу вас. Я вижу, вы что-то скрываете.

– Грасьен дал мне пощечину. Он давно догадывался, что я уговаривала мужа бросить его. Он принялся кричать, спрашивал, где прячется мой муж и должна ли я потом приехать к нему.

Надин больше не плакала. Она словно исчерпала запас слез, но губы ее кривились при воспоминании о том, как обошелся с ней Грасьен.

– Он ударил меня второй раз, я упала… Он ударил меня ногой в живот, а когда понял, что я знаю не больше, чем он, ушел. Майор, то, что я вам сейчас рассказала…

– Да?

– Я никому не повторю это официально. На протокол не рассчитывайте.

А жалоба на Грасьена была бы очень кстати. Это разозлило бы его и помогло провести более подробный допрос. Значит, под благопристойной внешностью адвоката скрывается склонность к насилию. Несколько секунд Саша смотрел на Надин Видаль. Она запахнула пальто на груди и казалась продрогшей и обессилевшей.

Своей хрупкостью эта женщина напоминала стеклянную статуэтку, украшавшую стол Марса. Но Саша чувствовал, что она не уступит. Он позвонил Менару и приказал сопроводить Надин Видаль в клинику. Перехватив его у входа в контору, Саша сказал:

– Не думаю, что она хочет от нас ускользнуть, но проверь, чтобы в клинике ее зарегистрировали. И если все так, я хочу, чтобы ее комнату охраняли круглые сутки.

Менар увез Надин Видаль без лишних комментариев.

Дверь общего кабинета была приоткрыта. Карль была занята личным телефонным разговором. По-видимому, с мужем. Саша постучал и вошел. Карль быстро попрощалась и повесила трубку.

Свинцовые тучи пронзил волшебный солнечный луч. Саша предложил пойти чего-нибудь выпить на бульваре Сен-Мишель. Ему хотелось поговорить с ней о Надин Видаль. Она отказалась: ее раздражает шум в пивных.

Ах, капитан Карль, до чего же дубленая у тебя шкура, только на барабан и годится. И что же мне с тобой делать?