– В этом городе бумажки раздают на каждом углу, – сказала Лола. – Откуда я знаю, может, ты нам просто какую-то красивую закладку решил впарить!

– Поверьте, дамочка, я правду говорю. Банголе был повернут на религии. Мы только про Бога да про ангелов говорили, как только минута свободная выпадала. Мне нравится слушать чужой бред, время быстрей проходит. Но последнее время приятель мой чего-то боялся.

– Чего?

– Без понятия. Какая-то паника проскальзывала в глазах его шоколадных. А потом вдруг взял да испарился.

Лола признала, что наводку стоит проверить.

Зигмунд, послушно дожидавшийся в “твинго”, встретил их с радостью. Подруги заехали в супермаркет на углу купить махровое полотенце. Ингрид кое-как вытерлась, прежде чем они снова двинулись в путь.

– Блеск! Сеанс стриптиза в одежде, – заметила Лола. – Я бы не осмелилась просить тебя о такой уловке.

– Знаешь, мне все равно. Мне казалось, что это не я, а кто-то другой устроил эту намочиловку.

– Во-первых, так не говорят – “намочиловка”. А во-вторых, не стоит вступать на скользкий путь пофигизма. Ни один человек не должен терять уважения к себе.

–  Yeah, possibly [14].

Не хватало еще приступа опасного нигилизма.

– Выше голову, Ингрид. Мы расследуем это дело ради Туссена. И ради нас самих. Это наш пропуск в новую жизнь. Следишь за моей мыслью?

– Не только слежу, я еще и веду машину.

– Само собой. Хоть в чем-то есть позитив.

– А я думала, позитивация – это американские штучки.

Лоле не хотелось изображать учительницу. Главное, что у Ингрид голова занята не Дюгеном, а чем-то другим.

– Ну, благодаря глобализации все унифицируется.

– А есть такое слово – “унификация”?

– Да.

– У вас слишком много слов на “ция”.