– Красиво жить не запретишь в резерве командующего фронта, – завистливо пропел полковник.
– Между прочим, я эти телефоны покупал на свои деньги, – опустил я его с небес на землю. – Мне так же выдали из интендантства всего один телефон парный на бригаду.
– А еще у вас герцог есть, который любит свою гвардию, – не переставал меня подкалывать полковник.
– А ты сам-то откуда?
– Я? Из Лое.
– Так ваш князь вообще премьер-министр и канцлер всей империи. Кто бы жаловался на сюзерена… – усмехнулся я.
Полковник отвернул от меня свое разочарованное лицо, якобы любуясь творением мастера Гурвинека. Дирижабль уходил на север, визуально уменьшаясь в размерах. Вернется он вряд ли раньше чем через три часа. Это если в темпе вальса действовать будут. И если его на другой участок фронта не отвлекут.
Некоторое время на стороне противника не было никакого шевеления, а затем загрохотало, и воздух загудел, завизжал от протыкающих его больших снарядов.
– Это куда же они бьют? – озадаченно спросил полковник, слыша, как в нашем тылу стали рваться снаряды калибром не меньше шести дюймов, а то и восьми.
– Туда, где еще вчера стояли мои коробочки, – пояснил я. – И если бы я ночью не перекопал твой задний двор, то сейчас бы как раз попал под раздачу. А так там уже пустое место. Булками шевелить надо вовремя.
– Майор, ты коньяк пьешь?
– Угости.
– Пошли ко мне в блиндаж, – предложил полковник. – Эта музыка надолго. Иной раз на целые сутки.
Хорошо переждали начавшийся обстрел.
Пообщались.
Понравились друг другу.
Накатили по паре стаканчиков хорошего коньяка.
И блиндаж мне у полковника приглянулся. Сразу было видно, что помещение обустраивали с расчетом жить в нем долго и по возможности с комфортом. Мебель простая самодельная, из струганых досок, без изысков, но все нужное есть.
– Как часто вас меняют с передка? – спросил я старожила траншейной войны.
– Раз в три месяца где-то. Но лучше бы меняли раз в месяц, – ответил он мне, выставляя на стол пузатую бутылку зеленого стекла. – Устают люди. Особенно когда погода сырая.