— Я все равно постоянно сижу здесь. На этом месте, в этом баре. Вы знаете, где меня найти. — Хэнк поглядел на ее звонящий телефон. — Вижу, вы девчонка нарасхват. Счастливая!

— Это зависит от того, кто звонит. Детектив Риццоли, — ответила Джейн в трубку.

— Мне жаль, что пришлось сделать этот звонок, — сказал мужской голос, который, похоже, и в самом деле говорил весьма неохотно. — Полагаю, вы начальница детектива Таня?

— Да, мы работаем вместе.

— Я звоню от имени всех родственников погибших. Нам не хотелось бы иметь дело с детективом Танем. Ему удалось огорчить всех нас, особенно бедняжку Мэри Гилмор. Прошло столько лет, зачем нас снова вынуждают отвечать на все эти вопросы?

Джейн провела по волосам, с ужасом думая о разговоре, который ей придется провести с младшим коллегой. «Ты государственный служащий, а потому ни в коем случае не должен докучать гражданам».

— Прошу прощения, сэр, — проговорила она в трубку. — Я не разобрала вашего имени.

— Патрик Дион.

Джейн выпрямилась. И посмотрела на Букхольца, с явным интересом следившего за разговором. Раз уж стал копом, останешься им на всю жизнь.

— Дина Мэллори — ваша бывшая жена? — осведомилась Риццоли.

— Да. Очень болезненно вспоминать, как она умерла.

— Я понимаю, как вам сложно, господин Дион. Но детектив Тань вынужден задавать вопросы.

— Дина погибла девятнадцать лет назад. Никогда не было ни малейших сомнений в том, кто именно ее убил. Почему эта тема всплыла снова?

— Я не вправе обсуждать это. Дело касается…

— Да, я знаю. Дело касается «текущего расследования». Именно это и сказал детектив Тань.

— Он был прав.

— Марк Мэллори в ярости, а Мэри Гилмор и ее дочь ужасно расстроены из-за этого. Сначала нам присылают по почте записки, а теперь звонит детектив Тань. Нам очень хотелось бы знать, почему все это происходит.

— Прошу прощения, — с трудом вставила Джейн. — О каких записках идет речь?

— Это продолжается, наверное, уже шесть или семь лет. Каждый год тридцатого марта в наших почтовых ящиках появляются записки, словно мрачные напоминания о годовщине.

— И о чем же говорится в записках?