— Шесть. Похоже, все женские. На обыск всего участка потребуется несколько месяцев, возможно, есть места захоронений, о которых мы пока не знаем. А поэтому мы обследуем и дом Марка Мэллори.

Корсак поднял бокал эля.

— Как вы, женщины, любите говорить? Молодец, подруга!

Джейн поглядела на его испачканную жиром рубашку и подумала: «У него достаточно большая грудь, чтобы выдавать подобные фразы». Она подняла свой стакан с водой, и они смачно чокнулись, да так, что пиво из бокала Корсака пролилось на уменьшившуюся кучу креветок.

— Есть, правда, одна ложка дегтя в этой бочке меда, — добавила Джейн, беря в руки вилку. — У меня никогда не получится закрыть дела неизвестного из проулка и неизвестной с крыши. А ведь именно с ее гибели все и началось.

— Сабля, которой ее убили, так и не обнаружилась?

— Исчезла. Вероятно, то существо, которое я видела, утащило ее с собой в рощу. Никто никогда не сознается. Но я, кажется, поняла, чьих рук это дело.

— Тебе хватит сведений, чтобы его осудили?

— Честно? Я не хочу, чтобы его осудили. Корсак, порой, для того чтобы выполнить свою работу, мне приходится поступать неправильно.

Винс рассмеялся.

— Только бы доктор Айлз никогда не услышала этого.

— Да, она не поймет, — согласилась Джейн.

Маура признавала только факты, и несколько дней назад эти факты привели к тому, что полицейского Уэйна Граффа осудили. Да или нет, белое или черное — Мауре всегда было ясно, что есть что. Но чем дольше Джейн работала в полиции, тем меньше она понимала, где пролегает черта между правильным и неправильным.

Она подцепила немного салата и положила его в рот.

— А как у тебя дела? О чем ты хотел поговорить со мной?

Корсак вздохнул и отложил вилку. Помимо опустевшей тарелки, очень мало что могло заставить Винса сдать это оружие.

— Ты ведь знаешь, что я люблю твою маму, — проговорил он.

— Да, думаю, это я уже поняла.

— Я хочу сказать, я по-настоящему люблю ее. Она веселая, умная и сексуальная.

— На этом лучше остановиться. — Джейн отложила вилку. — Просто скажи мне, к чему ты ведешь.