И в этом… были свои особенности. Страшная трагедия, поразившая умы и сердца разумных погибшего мира, также принесла им и новые ощущения. Свободу. Свободу бессмертного в мире, где его не могут найти, а значит — не могут и убить.
Акаи-бата, еще сами не подозревая о происходящем, впервые за всю историю существования их расы, начали разделяться на две группы. И из-за нестройности их мнений, из-за дезорганизации, из-за невероятных сложностей, сопровождающих общение каждого с каждым, из-за всего этого Дайхард Кейн продолжал жить, а соглядатаи — получать деньги. Но вечно это длиться не могло. Кто-то должен был сделать первый шаг.
Принять решение.
И его вскоре сделали.
Глава 31
Этим прекрасным солнечным утром студенты академии могли, к вящему неудовольствию преподавателей, насладиться чудесным зрелищем, устроенным двумя социально безответственными личностями.
Почему его можно было считать чудесным?
Ну, во-первых, сама Кристина Тернова во всём своём черном великолепии — внушала. Тоненькая, изящная, волосики, в виде четырех толстенных щупалец, назад, шаг тверд, личико решительно, точеная фигурка объята бушующей фиолетовой аурой, в которой проскальзывают черные молнии. В одной руке у нее кинжал, в другой раскрытый гримуар Короля Терний, движения легки и изящны. Внушает? Несомненно.
С другой стороны — отступающий я. Бегущий, чего уж там. Правда задом наперед и с достоинством, но в незаправленной рубашке, расхристанный и волнительный. Наверное, даже красивый. Умело соблюдаю дистанцию, вид имею мужественный и невинный, от редких ядовито-зеленых вспышек, которые Кристина выдает после очередного обвинения, ухожу сам грациозно, а вот газон — нет. На нем остаются черные дымящиеся проплешины.
Казалось бы, зрелище не должно быть таким уж притягивающим внимание, да? Ну кто во время занятий будет смотреть в окно, чтобы обнаружить там такую сцену ревности? Ответ — любой, кто краем глаза заметил гигантскую четырехметровую тушу пузатой гориллы, молча следующей по пятам за Кристиной. Жорм Таргалис, даймон Санкт-Петербургской ратной академии, был как раз той вишенкой на торте, которая придавала получившейся экспозиции самый эпичный вид.
— Милая, вот чем ты недовольна?
— Чем? — в голосе отвечающей железные волки, покрытые толстой коркой льда, с неживым хрустом совокупляются под стылой арктической луной.
— А как, по-твоему, молодой человек должен жить? Мы не можем без женского тепла!
— Это неправильный ответ для жениха. Любого жениха. Не то что моего.
— Постой! Ты серьезно⁈ Эй!
— Не смей выставлять Щит, Дайхард Кейн! Прими свою смерть с теми остатками чести, что ты сумел вынести из борделей!
— Я не хочу умирать!!
— Надо было думать об этом раньше, жалкий кобель!
— Почему это я жалкий⁈
— Скоро узнаешь! Стой смирно!