В тот же миг дверь распахнулась и в проеме прорисовался освещенный луною женский силуэт. Варя затаилась во тьме. Женщина опасливо вгляделась вглубь дома, обернулась через плечо и, наконец, вошла. Варя стояла не шевелясь, радуясь возможности отсрочить свое возвращение в комнату отца. Пошерудив в погашенной печи, ночная гостья раздобыла еще теплый уголек и начала старательно на него дуть, вот появилась красная искра и незнакомка поднесла огонек к свечному фитилю. Слабый язычок пламени осветил рыжие волосы и зеленые глаза, превратив неизвестную женщину во вполне известную Палашку.

- И что же ты здесь делаешь поночи? - вопросила Варя, подходя к Палашке со спины.

Девка взвизгнула, роняя свечку, но хозяйская рука уже крепко ухватила ее за ухо.

- Боярышня, ой боярышня, испужали вы меня! - залепетала Палашка, - Я индо взопрела вся, по сей час трясусь. Не совестно ли вам бедную девку стращать.

- Отвечай на вопрос!

- Ничего не делаю, боярышня, вот как Бог свят! - Палашкино истовое крестное знамение было едва заметно во мраке, - Прогуляться вышла, душно в девичьей, не спиться.

- Не ври, - Варина хватка стала крепче, - Ты с младенчества спишь как убитая!

- Я..., а что я..., я ничего..., - лица девки видно не было, но уже по голосу было слышно, что она мучительно думает чего соврать и придумать не может. Решившись, Палашка выпалила, - На свиданку бегала!

- Палаша, ведь нехорошо, - мягко упрекнула Варвара.

- Знаю, что нехорошо, - шмыгнула носом девка, - А как быть ежели дюже хочется?

- К кому хоть бегала-то? - на мгновение интерес к чужим шашням вытеснил из Вариной головы собственные горести. Шептаться в темноте о Палашкином кавалере было много приятнее, чем возвращаться на свет к родне и предстоящему замужеству.

- Ругаться не будете? - и в ответ на Варин отрицательный жест заявила, - К английцу.

- К кому? - замирающим голосом спросила Варя. На мгновение она представила Палашку в объятиях Джеймса. Ее замутило.

- К английцу, - не замечая хозяйкиного волнения продолжала Палашка, - Помните, Варвара Никитична, матросик, что завсегда при аглицком боярине обретается. Имя еще смешное, ровно собачье - Боб.

Варя облегченно перевела дух, радуясь, что в кромешной тьме не видно ее лица:

- Погоди-ка, Палаша, это какой Боб? Аллен, что ли? Он же безносый!

- Вовсе и не безносый, половинка-то носа на месте, - обиженно протянула Палашка, - А ежели и безносый, ну и что, мне его нос без надобности, мне с ним не на охоту ходить.

- Так ведь он не православный, он безбожного Лютера последователь.

- Ох, боярышня, я девка простая, я ваших Лютеров не разбираю, по мне - не турок, во Христа верует, и ладно.

- Отец-то с матерью твои что скажут?