Анна направлялась к отцу с определенной целью. Гонорар, который они отказались обсуждать с Мари и Фредериком, поступил вчера. Ситуация казалась абсурдной.
Прежде чем выйти из кафе, Анна оглядела своих постоянных посетителей. «Фристаден» позволял им отвлечься от обыденной скуки и хоть немного порадоваться жизни. Бритта, торгующая картинами на рынке, в своих вечных вельветовых штанах. Филипп, алкоголик с трясущимися руками. Готфрид и Бэла. Ее любимые посетители. Похожие как две капли воды, они отличались только тем, что один всегда пил только черный кофе, а другой — только с молоком. Иногда ей казалось, так оно и бывает: добро и зло вместе образуют совесть. Ее совесть. Что она подсказывает? Можно ли ей доверять?
Анна крепче сжала руль и мысленно взмолилась, чтобы с папой все было в порядке. Полмиллиона крон — и он снова выздоровеет и будет радоваться жизни. Ей самой деньги не нужны. Как только они будут потрачены, можно представить, что все это было кошмарным сном.
Ее молитвы оказались напрасны. Грязная, вонючая квартира. Никаких следов присутствия социальных работников. Отец впервые не вышел на порог встретить ее и обнять. Он сидел в гостиной перед чашкой остывшего кофе и недоеденной булочкой.
— Так вот и сижу, — сказал он печально и, помолчав, добавил: — Бывали времена и получше.
Анна бросилась к нему, обняла, сжала его руки.
— Девочка моя, у меня такая тяжесть в груди. И со стулом тоже проблемы. Не хочу вдаваться в подробности.
Отец устал от жизни. Это было заметно его по глазам, немытым волосам, неприбранному виду. Анна, пытаясь скрыть шок, принялась за уборку. Слава богу, она сообразила взять продукты из кафе и наполнила ими холодильник. На неделю папе хватит. Они поели вместе, и лицо его порозовело. Потом он попросил вывести его на прогулку.
Оказавшись на улице, он глубоко вдохнул и сказал, что каждая такая прогулка кажется ему последней. А потом сразу попросил простить его за эти слова. Взял дочь под руку, пожаловался, что «ему в последнее время очень одиноко», и тут же добавил, что ничего от нее не требует.
— Я справлюсь. Я всегда справляюсь. А у тебя как дела? — спросил он, чтобы сменить тему разговора.
Анна мысленно отругала мать и сестру за то, что они отказались заботиться о папе, и коротко рассказала о «Гребне Клеопатры», не упоминая о заказе Эльсы. Поколебавшись, она сообщила о решении Фандиты пожить на барже у Грега. Папа сжал ее руку, зная, как тяжело ей приходится с дочерью.
— Он хороший парень, Грег. Он о ней позаботится. Не переживай! — Голос отца прозвучал, как в прежние времена, когда он был здоров. Анна подозревала, что он переживает из-за ее разрыва с Грегом, но не хочет вмешиваться в их отношения.
— Не волнуйся за меня, — попросила она, обнимая отца на прощание. Ее визит подбодрил его: он даже вышел в прихожую попрощаться. Наверное, это и заставило ее наконец решиться. Жизнь за жизнь. Другого выбора у нее нет.
Через пару дней она, Мари и Фредерик сидели в кафе и занимались делами фирмы. Проблемы у клиентов оказались не такими уж и сложными. Мари проверяла бухгалтерскую отчетность гостиницы для собак, а Фредерик мастерил полку для обуви. Анна разрабатывала схему питания и гимнастику для общества страдающих излишним весом. С режимом питания проблем не было, но вот с гимнастикой… Для нее самой единственным упражнением всегда было максимум достать бутылку вина с полки. Может, предложить им зарядку лежа в постели в качестве здоровой альтернативы..
Все трое работали молча, и Анну так и подмывало крикнуть, чтобы нарушить гнетущую тишину. Раньше они с Фредериком и Мари могли обсуждать все на свете. Но после истории с Эльсой друзья предпочитали молчать. Фредерик резко похудел, у Мари в глазах появился какой-то нездоровый блеск. «Как у ангела мести», — подумала как-то Анна и тут же ужаснулась этим мыслям. Мари? Да она и мухи не обидит. Хотя… она ведь воткнула ножницы в руку шефу… Нет! Анна гнала крамольные мысли прочь.
Они не сговариваясь решили считать смерть Ханса Карлстена естественной, и никто не порывался это оспаривать. И хотя Эльса считала иначе, они не разубеждали ее, чтобы не вызывать ненужных подозрений. И все же боялись — как убедиться, что это она убила мужа, так и узнать, что это сделал кто-то из них. Друзья молча согласились с тем, что Эльса считала их убийцами ее мужа, приняли от нее деньги и не хотели ничего обсуждать.
Как-то раз Мари спросила Анну, будет ли Эльса молчать о том, что ей удалось разузнать в больнице. Она познакомилась с разговорчивым кардиохирургом, и он сообщил, что вскрытие тела Ханса Карлстена не выявило следов насильственной смерти. Хотя сам он считал, что вскрытие теперь производят не так тщательно, как раньше.
Анна чувствовала, что долго не выдержит, ей хотелось выговориться. Она отложила в сторону блокнот с идиотским заголовком «Полезная утренняя прогулка» и отшвырнула ручку. Это резкое движение заставило Мари и Фредерика посмотреть на нее.
— Я больше не могу! Мы не правы! Надо было сказать Эльсе, что мы этого не делали! Объяснить, что ее муж умер естественной смертью, и мы не заслужили никаких денег. Я решила промолчать и принять деньги ради папы. Если его не положить в клинику, он умрет. У меня нет выбора — никто из родственников не хочет мне помогать. Я вижу в этом руку судьбы. Может, это не случайно произошло именно с нами? Может, Господь решил таким образом помочь нам с папой…
Фредерик и Мари посмотрели на нее удивленно, но она уже не могла остановиться: