Пролог.

Над Домской площадью гремела музыка: на временной эстраде напротив собора выступала какая-то очередная поп-группа, которых к конце двадцатого века на постсоветском пространстве развелось великое множество.

Официантка поставила на столик высокие бокалы с пивом.

— Мне, пожалуйста, ещё чашку кофе, — попросил Мирон у официантки.

Девушка кивнула и перевела взгляд на Вильфанда. Не дождавшись заказа, удалилась.

— По-русски… — задумчиво произнёс Натан, когда официантка отошла от их столика.

— Что? — переспросил Нижниченко.

— Ты говорил с официанткой по-русски.

— А я латышского совершенно не знаю, — признался Мирон. — Откуда? Второй раз в жизни в Риге и снова на два дня. С удовольствием бы побыл подольше, но всё время не складывается.

— И они поют на русском, — собеседник кивнул на музыкантов.

— Как хотят, так и поют, — пожал плечами Нижниченко. — Кстати, и мы с тобой говорим на русском. Могли бы на английском, только я знаю похуже, чем ты — русский.

— Да, запомненное в детстве остаётся в памяти на всю жизнь, — согласно кивнул головою собеседник.

Старший инспектор Интерпола Натан Вильфанд родился и прожил первые четырнадцать лет своей жизни в Москве. Потом его семья получила разрешение на выезд из СССР на постоянное место жительства в Израиль, но до земли обетованной так и не доехала: кто-то из дальних родственников помог с получением британского гражданства и из Вены Вильфанды перебрались в Манчестер.

— Но мы — это мы, а Рига — столица независимой Латвии…

— Вторым государственным языком которой является русский, — напомнил Мирон. — Если я ничего не путаю, то в девяносто втором Форрин-офис приложил к этому определённые усилия.

Определённые — это было ещё мягко сказано. После ядерного шантажа бухарестских безумцев маятник государственной политики Великобритании и США качнуло настолько сильно, что предсказать такое не могли и отъявленные фантасты. Рига и Таллин получили от НАТО, куда стремились всей душой, форменный ультиматум: в течение двух месяцев предоставить гражданство всем постоянно проживающим на территории государств и провести свободные парламентские выборы. Мудрый Бразаускас, почувствовавший, куда дует ветер, немедленно изыскал причину выступить в Страсбурге и рассказать о том, что в Республике Литва проблем с негражданами нет и с самого начала не было. И вообще она идет верным курсом к построению демократического и цивилизованного государства, только вот всё это требует больших денег, а Северная Федерация, хоть и признаёт вину СССР за коммунистическую оккупацию, компенсации платить не желает. По слухам, ходившим среди офицеров Службы Безопасности ЮЗФ, Литве тут же обломилось кредитов чуть ли не вдвое больше, чем рассчитывал господин Президент. Во всяком случае, спустя неделю после возвращения Бразаускаса из Страсбурга правительство Литвы внесло в Сейм ряд законопроектов, в том числе о придании статуса государственных польскому и русскому языкам. В Сейме инициативы, как и положено, зависли на неопределённый срок, проще говоря, до той поры, пока не станет ясно, можно ли будет извлечь их них дополнительные выгоды.

— Тогда это было необходимо…