Плавным движение сместившись в сторону на десяток сантиметров, я перехватил запястье прихлебателя и, не отпуская, нырнул у него под рукой, моментально оказавшись за спиной. Всё еще удерживая правой рукой запястье, левой я обратным хватом обвил его шею, а затем надавил коленом на лопатку и резко дернул. И лишь затем отпустил дико вопящего придурка.
Ну да, вышедшее из сустава плечо – это должно быть больно. Кстати, будь я сейчас в совсем собственном теле, то подобный прием вряд ли бы получился. Недостало бы гибкости. Зато в теле Маркуса всё вышло идеально, словно по десятку раз на дню отрабатывал.
Но сейчас ещё рано отвлекаться, остался ещё один противник. Хотя нет. Увидев, что я перевел на него взгляд, оставшийся на ногах Черный, выставил перед собой руки в примирительном жесте, и поспешил к выходу из столовой.
Ну что же, может оно и к лучшему. Посмотрев на поверженных противников, я начал успокаиваться и в этот момент пришла боль. Заболело всё разом; отбитая при падении спина и то, что ниже неё, невыносимо закололо в больном боку, и даже левая нога, которой провел подсечку, дала о себе знать. Да так, что пришлось поспешно присесть на всё тот же пол, чтобы не упасть.
Но боль не проходила, а лишь усиливалась, одновременно с уменьшением адреналина в крови. Чувствуя, что сейчас отключусь, всё же нашел в себе силы улыбнуться – я даже в таком состоянии смог уделать ушлепков! Начало положено!
Интерлюдия 5
Жалобные палаты! Именно так называл князь Ульчинский это здание, что располагалось на главной городской площади. Будучи ребенком Саблеслава Ульчинская не понимала, почему так, и думала, что батюшка шутит. Ну действительно – как можно называть здание суда, один из символов княжеской власти, жалобными палатами. Ведь именно в этом дворце, построенном, почему-то, в греческом стиле, вершилось правосудие. Именно тут князь принимал подданных и вникал в их проблемы. Помогал им, выслушивал и вершил справедливость.
Став старше Сабля узнала, что это не совсем так. Суд от имени князя вершили особо приближенные бояре, которым князь передал полномочия. А сам отец вникал лишь в дела бояр. Поначалу это её удивляло, и даже немного расстраивало. Как же так – простой народ на князя надеется, а он только с боярами беседы беседует. Но со временем пришло понимание, что только так и возможно. Князь один, а подданных много. И если каждого выслушивать, то уши отвалятся.
Но бояр князь Ульчинский и в самом деле слушал. Вникал в их проблемы и своей волей пытался их решить.
Каждый понедельник любой из проживающих на территории княжества бояр мог придти сюда и обратиться к князю. И не важно, кому этот боярин служит – князю Ульчинском, или Великому князю. Его в любом случае выслушают и помогут.
И лишь полгода назад княгиня узнала, что и это не совсем так. Да, на прием к князю и в самом деле мог попасть любой из бояр. В теории. На самом же деле пред светлые княжеские очи пускались лишь избранные, имевшие хоть какой-то «вес», люди. А какой-нибудь боярский сын Пупкин, у которого в собственности маленький дом, корова, да три курицы, а из бойцов полтора холопа, к князю попадет только в том случае, если у него случится настоящая беда. Например, кто-нибудь возьмет, да перережет его холопов вместе с курами и коровой. И тогда он пойдет в Суд, просить справедливости. И уже судебные бояре буду решать, стоит ли его проблема того, что бы донести её до самого князя.
Хотя можно было зайти и с другой стороны – обратиться к боярину Соболю. Княжеский родственник – родной брат матери Саблеславы – тоже выслушает, примет подарки и, если сочтет нужным, шепнет князю на ухо, что надо бы этого человечка принять.
Соболю князь Ульчинский доверял. Доверилась же ему и Саблеслава.
Полтора года назад, поле трагедии, именно боярин Соболь остался в княжестве за главного. А Сабля уехала.
Княгиня просто физически не могла оставаться в Ульчинске. Весь её мир пропал, а нежданно свалившаяся власть давила на плечи настолько сильно, словно на неё обрушились сами небеса. И она эту тяжесть сбросила. А боярин Соболь подхватил, подставив свои плечи.
Тогда злые языки шептали, что нельзя ему оставлять власть. Что по справедливости надобно её распределить между многими боярами. Ведь род Соболей и так силен, а получив в свои руки ключи от княжества, обратно их уже не вернет.
Но Саблеслава не сомневалась. Вернет – не вернет, ей было всё равно. В тот момент ей не нужна была ни власть, ни само княжество. Она хотела от всего этого дистанцироваться, попытаться забыть о проблемах и понять, как же теперь жить дальше. Ведь из всего рода осталась лишь одна она.
Дёминым, на чей род так же обрушился подлый удар неизвестного, повезло намного больше. Да, у них так же многие погибли. Да, у них практически осиротела младшая ветвь. Но и живых осталось много. Боярин Михаил, которого в тот день не было в княжестве. Боярин Иван, что сумел выжить благодаря личной Силе. И почти все подростки, которые из-за стечения обстоятельств, были на сборах в гимназии.
А у Саблеславы не осталось никого. И положиться в тот момент можно было лишь на боярина Соболя. Что она и сделала.
Целый год она путешествовала. По официальной версии. А на самом деле – просто напросто бегала от Власти. Но, как оказалось, Власть такая штука, от которой не сбежишь.