– Насколько я понял – вылечила тебя Жива. А я лишь послужил проводником её воли.

– Значит боярин Иван был прав? Богиня тебе покровительствует?

– Выходит что так, – пожал я плечами и поморщился от боли в обожженном теле. – И мы сейчас это проверим. Надо только найти ремень.

– Зачем? – не понял боец.

– Зубами зажму…

Спустя полтора часа мы с Егором, абсолютно здоровые, выходили из клиники. После того, как исцеление от Живы сработало второй раз, я всё же позволил Добромиле себя осмотреть. Но ничего нового целительница не увидела. Такая же розовая и абсолютно здоровая кожа, как и у Зареченского. И никаких негативных последствий. Она хотела провести ещё какие-то анализы и тесты, но я не позволил, заявив, что мы спешим. Тогда женщина показательно надулась и вышла из палаты. А спустя пару минут одна из её помощниц принесла нам два одинаковых комплекта одежды полувоенного образца. Включая ботинки.

А на выходе из клиники ждал очередной сюрприз. Эльза. Да не одна, а в компании трех коняшек, что паслись на аккуратно подстриженном газоне и ловили на себе недовольные взгляды местного садовника.

– Эльза? – удивился я. – Ты тут откуда?

– Пришла навестить, боярин, – ответила девушка, стараясь не смотреть мне в глаза. Было видно, что немке сильно не по себе.

– Вместе с лошадками?

– Я пришла час назад. Добромила сказала, что вас скоро выпишут. Поэтому, подумав, я сходила за лошадьми.

В ответ я лишь кивнул.

Из посёлка Дёмино мы выехали не спеша, пустив лошадок шагом, и молча. Эльза несколько раз вскидывалась, словно хотела что-то сказать, но не решалась. В конце концов мне это надоело и я коротко бросил:

– Говори!

– А? Что? – не поняла девушка.

– Говори, что ты там хочешь сказать.

– Да я… – начала девушка, и растерянно замолчала. Но затем всё же взяла себя в руки и продолжила: – Мне очень стыдно, боярич. Но я не могла ослушаться приказа.

– Угу, – отстранённо произнёс я. – Ты ещё скажи, что больше такого не повториться…

– Не повториться! – с жаром воскликнула она. – Теперь я служу только тебе, боярич!

– Да что ты говоришь… – хмыкнул я. – А если Иван Васильевич что-то прикажет, то ты не будешь выполнять?