Глава 1

Глава 1

(За несколько дней до…)

Будильник прозвенел в семь утра. Лера нажала отбой и по отработанной годами привычке  перевернулась на другой бок, даже не удосужившись разлепить глаза.

Росло и укреплялось подозрение, что тело ее было кем-то разобрано накануне,  пожёвано  и собрано обратно в случайном порядке. Весь организм протестовал против наступления нового трудового дня. И причиной такого самочувствия Лера могла назвать только свою опасную работу. Нет, даже не работу! А призвание! Журналистику она считала единственным делом, которому готова была отдавать всю себя. Все равно больше некому было - издержки одиночества.

Осиротела Лера рано. Родители погибли в автокатастрофе и с десяти лет ее воспитывала бабушка - папина мама. Они жили в Сибирском промышленном городе N, где Лера каждый Новый год загадывала одно и то же желание - поскорее свалить из него куда-нибудь. А точнее - в Москву. От заводских труб, разбитых дорог в ухабах, хаотичных торговых точек и удушающей панельной архитектуры серых пятиэтажек, похожих друг на друга, как бомжи. От кислого смрада лестничных клеток которых, у нормальных людей развивается стойкая депрессия. Или даже мизантропия.

Так же сильно, как любила бабушку, Лера ненавидела всех  животных, населявших одну из таких вонючих коробок, и являющихся по злому недоразумению ее соседями мужского пола.  И только из любви к фауне, Лера предпочитала называть их быдлом.  Потому, что животные - это единственные существа, к которым она относилась если не с любовью, то с уважением.

В квартире на первом этаже обитали алкаши и  все прочие шныри дома из пяти подъездов таскались туда, как паломники к святым местам. На пятом барыжили травой и в шалман не успевала зарастать народная тропа - прополка велась круглосуточно.

За стенкой муж каждый день поколачивал жену. А та каждый раз прощала. Леру сначала это пугало, потом поражало, потом злило. В итоге, не имея перед глазами иных примеров супружеских отношений, она возненавидела весь мужской род до мезозойской эры и начала презирать всех женщин. В каждом видела мудака, в каждой - его жертву, а  замужество больше не ассоциировалось у неё ни с чем, кроме пожизненного заключения с самыми строгими условиями содержания. С таким анамнезом можно было уже лет  в пятнадцать обзаводиться кошками. Но Лера выбрала журналистику.

Бабушка умерла через неделю после выпускного. Как будто дождалась, когда Лера официально  вступит во взрослую жизнь, благословила и отошла в мир иной, излучая умиротворение человека, сложившего с себя полномочия земного представителя Лериных ангелов-хранителей.

Новодворская поступила на журфак МГУ, сдала их с бабушкой квартиру и переехала в Московскую общагу. По сути, в бытовом плане ничего не поменялось. Кроме того, что теперь делить с пространство приходилось не с маргинальными соседями, а с такими же понаехавшими студентками, как она. Хотя она  и очень от них отличалась. Девчонки приехали за лучшей жизнью и каждый день отдавали столице свою свежую кровь за ее иллюзию. А Лера не умела скрывать своего отношения к этому. Поэтому, у неё не было подруг. Вообще.

Уже на третьем курсе она начала потихоньку писать на злободневные темы. Натачивала перо. И зуб. Был в ней какой-то огонь. Какая-то энергия била ключом, которую некуда было тратить. Подогреваемая этим огнём, она все больше злилась на устройство мира, где, по ее мнению, были очень несправедливо распределены гендерные роли.

Злость расцветала пропорционально самой Лере. В свои двадцать восемь лет она была тщательно скрывающей свою привлекательность девушкой с нетипичной для нынешних тенденций внешностью. Бабушка-еврейка оставила ей в наследство не только ужасный характер, но и нос. Хороший такой еврейский нос. Который, кстати, был ее украшением, поскольку добавлял правильному овалу лица, высокому лбу, пухлым губам и  большим голубым глазам какую-то хищность. Все это видели, а она,  после нескольких неудачных попыток принять себя, плюнула на это дело и собрала волосы в вечный хвостик. И чтоб уж совсем избавить себя от взглядов представителей противоположного пола, начала носить максимально неженственную и скрывающую все ее неоспоримые достоинства одежду. В общем, честь и имидж полной, во всех отношениях, своей тезки она не роняла. А можно даже сказать - активно поддерживала. Ей самой  иногда казалось, что если бы ее, по случайному совпадению, не звали Валерия Новодворская, она бы позаимствовала себе это имя и эту фамилию в качестве псевдонима. Приятно было подписывать ими что-нибудь резонансное! От чего потом месяцами  полыхало у подписчиков ее социального блога - Новодворская, нижнее подчёркивание, Ле, точка ру. А потом в кулуарах журналистского сообщества слышать: «Новодворская-то, знаете, что опять учудила?».