— Даже не знаю, с чего начать, ваше сиятельство! — вздохнул он, приглаживая усы. — Сегодня ночью в своей камере был обнаружен труп Михаила Дубского.

Я от удивления приоткрыл рот. Как это труп? Убили? Кто?

— На теле не обнаружено следов борьбы, — упавшим голосом сказал Кругликов. — Либо его отравили, либо было применено неизвестное нам заклинание.

— Вот как, — отец почесал подбородок и нахмурился. — Доктора уже осмотрели тело?

— Как раз сейчас должны, — Александр Вениаминович глянул на время. — Обещали начать в одиннадцать. Как мне сообщили, провели лишь стандартный осмотр. Но он, увы, ничего не показал.

— А меня зачем вызвали? Могли это и почтой передать.

— Как же, Николай Александрович! — всплеснул он руками. — По вашему обращению мы и начали, так сказать, работу. Гильдия и охранка такими преступлениями занимаются рука об руку. Вы являетесь заинтересованным лицом.

— А не могло просто сердце остановиться? — встрял я.

— Что вы, молодой человек, — отмахнулся Кругликов. — Такое наши сотрудники на раз видят.

Он встал, прошелся по приемной, заложив руки за спину.

— Камера предварительного заключения была закрыта снаружи. Это раз. Дубский не оказывал сопротивления. Это два, — он помолчал немного и продолжил. — А в-третьих он точно кого-то боялся. В его показаниях постоянно встречается фраза: “он меня убьет”. И не только я обратил на это внимание. Человек действительно боялся кого-то!

Кругликов говорил и размахивал руками. А затем круто развернулся на каблуках и пристально посмотрел на моего отца.

— Главный вопрос, кого именно он так опасался!

— Вы вызвали меня в Гильдию, чтобы обвинить в убийстве? — грозно сдвинул брови князь Вереховский.

Старший координатор переменился в лице, осознав, что он только что сказал, нервно икнул и затараторил.

— Нет-нет. Я не вас имею в виду, Николай Александрович. То есть, вы, так сказать, самолично сдали его на руки охранке. И, конечно, он у вас воровал и воздействовал магией на Алесея Николаевича...

Окончательно запутавшись в словах, Кругликов замолчал и глянул на Марфу Ильиничну в поисках поддержки.

— Александр Вениаминович имеет в виду, — уточнила секретарь, — что возможно вы в курсе, кого мог бояться Дубский.

Ее фраза не смягчила лицо отца, и он сложил руки на груди.