— С этим спорить не буду, но что сделано-то сделано. Садись. — еще раз, настойчивее сказал я, и Беляков, подобравшись, сел на простую табуретку. — Итак, ты уже четыре месяца помогаешь Михаилу?

— Пять, ваше высочество. — ответил Геннадий, когда я взял паузу.

— Ну да, пять. — чуть нахмурившись кивнул я. — Роман не говорил мне что ты сбежал. Впрочем, я и не спрашивал. Однако твой выбор и настойчивость меня удивили. На сколько я помню, раньше ты был сторонником Меньшиковых?

— Я был подающим надежды студентом, и заплатил этими надеждами за собственную спесь и гордыню. — ответил Беляков.

— Хватит посыпать голову пеплом. То, что ты раскаиваешься я уже понял, молодец. Как и то, что помогаешь Михаилу. — сказал я, глядя в глаза парню. — Вопрос только чего ты хочешь этим добиться.

— Прощения. — просто ответил тот. — Мне больше ничего не нужно. Да и… я прекрасно понимаю, что о большем не могу и мечтать. Я простолюдин без особых способностей и с минимальным военным образованием. Что меня ждет? Должность ефрейтора в артиллерии и сухопутных войсках? Наводчика? Уж лучше я буду помогать Михаилу Ивановичу и вам.

— Лучше для кого? Для тебя? — усмехнулся я, и Геннадий впервые за разговор нахмурился. — Ну вот, предположим, я тебя прощаю. Честно говоря, ты сам себе злобный буратино, не я довел тебя до такого состояния. Но лишившись всех способностей и даже камня резонанса ты сам подписал себе приговор. Больше ты мне ничего не должен.

— Вы меня прогоняете? — еще больше нахмурившись спросил Геннадий.

— А что, если так? Если я запрещу тебе работать с Михаилом и где-то упоминать что ты был с ним связан? — с насмешкой поинтересовался я. — Ты свободен, можешь идти на все четыре стороны и долгов у тебя передо мной нет. Разве что перед Суворовыми, которые за тебя попросили и приютили тебя даже после потери способностей, но ты же от них сбежал.

— Я… я думал, что принесу так больше пользы. И вам и стране. Прошу, не выгоняйте меня. — эти слова дались ему с огромным трудом. Похоже даже раскаявшись он до сих пор не мог избавиться от остатков былой гордости. Ну еще бы, лучший студент курса, надежда академии и главный претендент на роль наследника Суворовых.

— Ты свободен. Я тебя прощаю и отпускаю на все четыре стороны. — повторил я, и в глазах Геннадия на мгновение блеснула искорка гнева, но почти мгновенно она сменилась обреченностью и жуткой, неестественной тоской. — Иди.

— Как прикажете, ваше императорское высочество. — глухо проговорил он, поднявшись. Руки его повисли плетьми вдоль тела, спина сгорбилась. И я чувствовал, что он не играет, в самом деле — до последнего хотел заслужить прощения. Вот только это в нем вновь говорила гордыня. Та же, что довела его до сражения со мной под боевыми наркотиками.

— Стой. — приказал я, когда Геннадий уже стоял у дверей. — Жди.

— Как прикажете. — вновь повторил Герб. Я же достал коммуникатор и набрал короткое сообщение Роману Суворову: «если можете говорить — позвоните». Долго ждать не пришлось, звонок раздался буквально через десять секунд.

— Добрый день, ваше высочество. — поздоровался Роман. — Что-то случилось?

— И вам хорошего дня, ваше сиятельство. Можете сделать так чтобы не было лишних ушей? — поинтересовался я.

— Боюсь только при личной встрече. Все линии, включая военную связь, прослушиваются. — ответил Роман.

— Хм. Жаль в таком случае другой вопрос, как наш бездарный инвалид наркоман? — спросил я, и Роман надолго замолчал, я уже думал, что мне придется объяснять о ком речь, но похоже князь просто выбирал правильные слова.

— Щенок сбежал в начале лета. Надежд не оправдал, но вроде не опасен и не кусается. — ответил Роман. — Приносит проблемы?

— Нет. Совсем нет. — сказал я, задумавшись ненадолго. — Он вам еще нужен?