Кстати, по этому поводу грех не привести в пример одну занимательную историю.
Ну, насчет последнего рассказчик, конечно, загнул. Как Святополк был сволочью, так и остался. Не зря же ему в миру придумали прозвище Окаянный. А вот все остальное выглядело вполне мило и душещипательно. Кстати, если вы не поленитесь, и откроете летопись какого-нибудь монастыря, вы убедитесь, что процитированный мной случай был далеко не единственным свершенным чудом. И я ничуть не сомневаюсь, что и местный монастырь, который соизволило посетить войско спасателей, славен не менее. Так что я буквально исходила его территорию вдоль и поперек, наслаждаясь покоем и особой атмосферой. На какое-то время я даже забыла о цели своего путешествия! Так и хотелось остаться под сенью этой обители, и провести в мире, покое и молитве всю оставшуюся жизнь. Однако постричься в монахини и тем самым спасти свою душу от происков дьявола мне не дали. Затрубил рог, заржали кони, и я мгновенно вернулась с небес на грешную землю. Нет, рановато мне в монастырь. Я универ еще не закончила! И вообще… кто княжну спасать будет? Я вздохнула, перекрестилась на купола и вышла за ворота обители.
Увидев меня, Ирод тут же счастливо всхрапнул, Врангель устроился на плече, а Данжер заметно расслабился. Осчастливленное благословлением монахов войско спасателей двинулось дальше, и не останавливалось уже до вечера. А вечером… вечером народ дружно разбил лагерь у реки, где я и узрела весьма поразившее меня зрелище. Вы картину Репина «Бурлаки на Волге» помните? Так вот, я увидела то же самое в реальном исполнении. Причем тащившие огромную ладью бурлаки были еще почему-то скованы цепью.
— Зачем же им цепи навесили? — заинтересовалась я. — Чтоб жизнь медом не казалось? Или из боязни, что этих доходяг ветром сдует?
— Так это ж разбойники! — пояснил Врангель. — Вот их в цепи и заковали.
— Правда что ли? — удивилась я, оборачиваясь к василевсу.
— Истинно так, — подтвердил он. — Видишь вон того татя, у коего голова красным платом повязана? То знаменитый Стенька-Посвист — человек жадный и отчаянный. И ватага у него была самая отпетая — все молодцы беглые, потюремщики, гулебщики, отъявленные разбойники. Стенька среди них всех сильнее был, самый лихой был на добычу, грабил купеческие суда, да убивал людей почем зря.
Мда. Колоритная личность. Вон как злобно глазками-то зыркает! И людей своих подгоняет. Нет, что ни говори, а разбойники — во все времена народ безбашенный были. Уж и заковали их, и кнутом исполосовали, и лямку бурлака на них нацепили, а эти типы не только ладью со скарбом вдоль берега тянули, они еще и петь умудрялись. Причем (не поверите!) народный русский шансон.
Мне так и казалось, что сейчас они дотянут последнее слово и грянут «Не жди меня, мама, хорошего сына» или «Владимирский централ». Тогда будет полное ощущение ежедневной поездки на маршрутке в университет и обратно.
— Свят, свят, свят, — раздалось у меня из-за спины. Я обернулась. Впечатлительный Ваня смотрел на процессию закованных в железо бандитов и мелко крестился.
— Тебе чего? — весьма нелюбезно поинтересовался у богатыря василевс.
— Страсти-то какие! — явно не слыша Данжера поделился со мной Ваня.
— Тебе что, разбойников жалко? — удивилась я.
— Да побойся бога! — возмутился Ваня. — Кто ж их, душегубцев, жалеть-то станет? Про другое я. Место здесь не хорошее, нечистое.
— В смысле? — не поняла я.
— Кладбище здесь старое неподалеку. Я нарочно к реке вышел. Все думал, может ошибусь? Ан нет, вон и береза на том берегу приметная, и склон…