Впрочем… толпа толпой, но как войско, жители Фотии были намного организованней своих собратьев из Роси с многочисленными князьями во главе. И я еще удивлялась, что мою Родину периодически всякие придурки завоевывали? Да странно, что она вообще на веки вечные под игом не осталась! Своенравные князья три дня о цене с василевсом договориться не могли, не говоря уж о большем! Странно, что войско неведомого противника до сих пор не обрушилась на нас всей своей мощью. Может, у них тоже правителей было больше, чем мозгов, которые Господь этим самым правителям выделил? Тогда у нас определенно есть шанс на победу. Разумеется, после того, как мы, наконец, соберемся воевать. (Если вообще соберемся, в чем я уже, честно говоря, сильно сомневаюсь). А пока… пока я исследовала замок, таскалась по столице и слушала всяческие байки в исполнении дружинников василевса.
Надо сказать, что особенно богатый запас всяческих историй оказался у моего старого знакомого. В рядах княжеского войска я встретила Ваню, которого даже не сразу узнала в новой одежде и при новом мече. Видимо, оказалось, что последний писк его деревенской моды не оценила не только я. Мирослав в своих рядах клоуна тоже держать не захотел. А потому, на сей раз, одет Ваня был уже не так пестро и (главное!) соответственно общепринятому богатырскому облику — кольчуга, шлем, плащ… Увидев меня, новоявленный спаситель отечества подбоченился и задрал нос.
Оттаял Ваня только после ужина (мужики они вообще добрые, когда сытые). Разлегся у костерка и (увидев, что окружающие на него внимания не обращают), принялся травить байки. Ну и как было проехать мимо происходящего? Тем более, что байки эти были одна другой забавней. Так что я вежливо попросила разрешения присесть к костерку и присоединилась к слушателям. Не зря. После пары вполне обычных деревенских побасенок (юмор плоский настолько, что Петросяну далеко), пошли «страшные» истории. Я даже о своих собратьях по ремеслу (ведьмах, кто не понял), выяснила много чего нового и интересного. (Любой автор ужастиков вымрет от зависти!) Вы, например, знаете, чем положено заниматься истинной ведьме? Вот и я тоже не знала. До сих пор.
Оказывается, единственное, для чего были созданы ведьмы — это творить различные злодеяния. И вы знаете, какое из них было главнейшим? Нет, не полеты на шабаш. И даже не похищение детей. Одним из главнейших злодейств ведьмы было доение чужих коров. Забавно? Как сказать. Некоторые, между прочим, из-за такой ерунды жизни лишались. И это еще в терпимой России! Что уж говорить об увлеченном процессом сожжения нечисти Западе?
Вы спросите, как именно ведьмы доят чужих коров? О! Это отдельная история. Причем настолько интересная, что грех не поделиться. Ну жаль же будет, если такой народный фольклор пропадет втуне.
Страшно? Вроде как да. А с другой стороны… тот же Ваня прекрасно знал, что я ведьма (по его понятиям, естественно). Однако шнурков мне на шею не накидывал и собаками меня не травил. Да и слушавшие его побасенки дружинники никаких признаков агрессии не проявляли. И вообще. Лично у меня сложилось полное ощущение, что все эти повествования о злобных ведьмах рассказывались от нечего делать, чтобы нервы пощекотать. Ну как раньше в пионерских лагерях рассказывали страшилки о черных розах, кровавых руках и пиковых дамах. Детский сад, словом! А с другой стороны… чем еще дружинникам заниматься в ожидании великого похода на нечисть?
Договорились князья с василевсом только на четвертый день. После чего огромное войско медленно двинулось в сторону западной границы Росского княжества. Медленно потому, что хороших дорог на Руси не было никогда. (Боже, как подумаешь, что проблеме дураков и дорог в России уже больше тысячи лет, страшно становится!) Зато у русских дорог было (опять же тысячелетиями) другое преимущество — они всегда были длинные. Поэтому большая часть завоевателей, объявлявших очередной «дранг нах ост», просто не доходила до своей цели, теряя на ухабах войско и амуницию. А те, кто все-таки добирался до столицы… ну, им же хуже было. Поскольку гнусные русичи не соблюдали никаких европейских правил ведения войны, ключи от города на подносе не выносили, да еще и подло партизанили, нанося врагу чувствительные удары в самые неожиданные места. Враг огрызался, грозился, застревал в столице (потому как не знал, что дальше делать), а потом наступала зима. На этом, собственно, славный поход на восток бесславно и оканчивался. Вражеское войско, жалуясь богам и Европе на неправильных русских, мерзло, голодало и, в конечном итоге, вынуждено было возвращаться восвояси. А русичи, с чувством выполненного долга, тут же прекращали партизанить и с веселым улюлюканьем гнали врага пинками под зад прочь из своей страны прямо до границы. Иногда, правда, они увлекались, проносились по инерции дальше и захватывали чужую столицу, но обычно щедро возвращали ее врагу обратно, и честно предупреждали остальные страны, что связываться с н ими не стоит. К сожалению, благоразумным предупреждениям внимали не всегда и не все.
Вот и в данный момент какая-то несознательная нечисть в очередной раз решила изменить ход мировой истории и двинулась на Рось. В ответ (как этого и следовало ожидать), Рось двинула на запад свое войско. И это самое войско медленно, но упорно, ползло к своей цели. Впрочем, медлительность войска ни в коем случае не связано с тем, что оно шло пешком. Отнюдь. В силу необходимости покрывать большие расстояния пешее передвижение на Роси популярностью не пользовалось. Пехота передвигалась верхом на низкорослых лошадках, а еще чаще — по рекам на стругах. Медлительность войска была полностью виной князей, которые не могли толком ни организовать свои дружины, ни управлять ими.
Так что я тихо косела со скуки и (от нечего делать) отрабатывала заклинания. Василевс, который тоже не был занят ничем общественно полезным (его-то войско было отлично организованно и периодически уходило далеко вперед), с любопытством наблюдал за моими стараниями.
— Вижу я, заклятьями боевыми ты на славу владеешь. А Старот, сказывал, ты и лекарка неплохая.
— Да прям, — отмахнулась я. — Только на уровне самого элементарного — перелом зарастить, кровь остановить, боль утихомирить… Словом, смертельную рану залечить не смогу. И от смертельной болезни, если она запущена, тоже не спасу. Да на такое и мало кто способен.
— То верно. Я об одной только лекарке такой и слыхивал. И та за рекой живет. Говорят, от любой беды спасти может. Только что мертвых не воскрешает. И то мыслю я, что не делает она этого не потому, что не может, а потому как грехом считает.
— Надо с этой лекаркой познакомиться, — тут же озаботилась я. — Мало ли что… А она точно существует? Ее не придумали часом как сказку какую-нибудь?