Кровь! Их влечет кровь! Нежить, призрачная или же во плоти, ничего не жаждала так же сильно, как вкусить крови смертных. Махьяр подался вперед, опять собираясь прервать ритуал, но какой-то внутренний голос удержал его. Импульс, которого он не мог объяснить.

— Что-то идет не так, — пробормотала Кветка. — Надо остановить его.

— Еще нет, — ответил Махьяр, сам не зная, почему он это сказал.

Сидящий перед ними Гаевик запрокинул голову. Странные завитки света завертелись вокруг него, нарезая неуклонно сужающиеся круги. Потом чародей заговорил:

— Зеленый народец погиб. Сгорел в огне страха и невежества. Пепел его развеян по ветру. Но остался дух, великий дух, живший в них. Он еще здесь, шепчет, воет, плачет. Плачет в скорби и гневе.

Хриплый крик боли вырвался изо рта мага, и по подбородку заструилась кровь.

— Это надо прекратить! — Кветка попыталась вырваться из рук Махьяра.

— Еще нет, — повторил жрец. — Гаевик, — окликнул он чародея. — Ты хотел успокоить духов. Можешь поговорить с ними? Добиться, чтобы они пропустили нас через лес?

Солдаты, наблюдающие за деревьями, снова тревожно закричали. Призрачные фигуры подступали, ненависть в нефритовых глазах ярко сияла во тьме.

— Связь, — пробормотал Гаевик. — Она есть. Слабая. Очень слабая. Улетучивается, когда я пытаюсь ухватить ее. Она не дается. Она не для людей.

— Пробуй, — сказал Махьяр. — Пробуй поймать.

Собственные слова ошеломили его. Жрец поощрял чародея углубиться в нечестивую магию. Что ж, это свидетельствует о его преданности их поиску — если уж темное колдовство может помочь положить конец проклятию…

Зазвенел еще один вопль. Теперь завитки света скользили так близко к Гаевику, что опаляли его одежду. Глаза мага изменили цвет, обретя тот же тускло-нефритовый оттенок, что и у духов леса.

— Я слышу! — кричал Гаевик. — Слышу великую Песнь Духа! Ее славу! Ее величие! Ее ужас! — Кожа его позеленела. Капли крови стекали по пальцам, словно алый пот.

— Остановите его! — взвыла Кветка. — Это уже слишком! Оно убивает его!

Продолжая удерживать женщину, Махьяр рявкнул на Гаевика:

— Ты слышишь их! Теперь заставь их услышать себя!

И в третий раз изо рта Гаевика вырвался вопль выносимого страдания. Нефритовый свет покинул его глаза, пляшущие спирали померкли. Даже свечи погасли, как будто какая-то невидимая рука потушила их.

— Они исчезли! — выкрикнул Ратимир. Махьяр повернул голову в сторону солдат. И правда. Нефритовых глаз не стало. И странных силуэтов, теснящихся в тенях, — тоже.

Он отвлекся — и Кветка, вырвавшись, бросилась к Гаевику. Упав на колени рядом с чародеем, она приподняла его голову — и бросила на Махьяра ядовитый взгляд: