Отсыпал в мешок трофейных талеров (не подотчетные же денежки!) и поехал узнать, где тут ювелиры обитают. С собой взял верного Артамонова. Оказалось, тут целый квартал одних ювелиров. Попросил Артамонова подержать лошадку и зашел в одну лавочку, потом в другую, наконец, зашел к еврею, говорившему по-французски, вернее от так думал, что по-французски, но понять можно было. Да и вообще, кому еще быть классным ювелиром, как не еврею, хотя здесь были и армяне и греки и какие-то арабы, национальности которых я не понял, так как они говорили либо по-арабски либо на местном диалекте – смешанные амхарский, оромо и галласский, хотя и армянский и греческий я тоже не понимал. Так что выбор был во многом потому, что я не только глазел на выставленные вещи, но смог объяснить, что мне нужно. А нужно было мне тоненькое изящное кольцо на среднюю фалангу моего мизинца с крупным и чистым бриллиантом. Еврей, сообщивший, что его зовут Исаак, понимающе кивнул и показал мне несколько колец. Мне они не понравились – кольца очень толстые, на что Исаак ответил, что здесь такая мода – золота должно быть много! Тогда я стал выбирать камень, переделать металл можно, а вот камень – он навсегда. Никакого увеличительного стекла, чтобы посмотреть включения и мутности внутри, конечно не было, поэтому я больше оценивал по игре света.
– Месье Исаак, вот этот камень мне нравится, таки вы говорите, за то що это бриллиант? – вспомнил одесскую торговлю и ухватки интенданта Титова на привозе, передав если не точный смысл по-французски, то хотя бы интонацию.
Исаак подтвердил что самый настоящий и чистой воды бриллиант (еще бы сказал: «Ай вэй, щоб я так жил, шо это брульянт») Когда я узнал цену, то понял, что хитрый ювелир задрал ее раза в три, но быстро согласился сбросить наполовину, что само по себе было подозрительно.
– Друг мой, обратился я к Исааку, а ты уверен, что это – бриллиант? – еще раз вопросительно глянул на ювелира. – Вот я сейчас стеклышко часов им попробую поцарапать, и не дай бог, если у меня это не получится. Завтра я встречусь с расом и скажу ему, что мастер Исаак надувает клиентов.
– Не надо ничего пробовать, господин, дайте я взгляну еще раз! Да, вы правы, камень с дефектом и он может развалиться при надавливании. Я сейчас принесу другие.
Оставив меня под присмотром подмастерья, Исаак удалился в свои закрома, неся коробку, где были огранённые и не вставленные в изделия бриллианты. Выбрав крупный и чистый камень, чуть меньше того огранённого горного хрусталя, что мне пытались втюхать, я сказал, что этот камень меня устраивает (все же я его попробовал, царапнув стёклышко своего брегета). Исаак пытался было ныть, что это более качественный камень и поэтому стоит больше, хотя и чуть меньше размером, но пришлось снова пугнуть его расом. Я нарисовал рисунок кольца и сказал, что оно мне нужно сейчас, золота тут в четыре раза меньше, чем в тех толстых кольцах, что он изготавливает, поэтому разница в весе – это и есть плата за скорость – то есть, беру кольцо по согласованной три минуты назад цене. После этого, на моих глазах, мастер изготовил из толстой золотой проволоки овал и кольцо в овале закрепил с помощь микрокреплений (как бы сказали в моем веке) камень и показал мне. Меня все устроило, но для усиления жёсткости соединения кольца с овалом я попросил припаять четыре маленьких золотых шарика там, где соединяются две детали. Полюбовавшись игрой камня (Исаак сказал, что сам гранит алмазы, что редко кто здесь делает) я отсчитал деньги. Заметив, что в мешке еще много чего осталось, Исаак спросил, не нужны ли мне бриллиантовые запонки к сорочке. А вообще-то нужны!
Пока я что-то выбирал, смотря на игру камня, Исаак спросил, что, как он догадался я из русской миссии и ходят слухи, что русским помог справится с кочевниками какой-то рас Искендер и видел ли я его, а если видел, то каков он?
Ответил, что видел близко, вот как сейчас Исаака. Приехал на огромной лошади, чуть ли не на носороге, воин-богатырь с черной бородой и начал кидать кочевников налево-направо (далее по тексту – былина об Илье Муромце), пока всех не перебил, а принца Салеха ранил и взял в плен, дядю же с племянником просто лбами столкнул и дух из них вон.
– Как, дядя Салеха погиб? – услышав, что дядя мертвее мертвого, Исаак вознес благодарственную молитву. – Не было злее врага для иудеев и христиан, чем дядя Салеха, а ведь он должен был править после смерти старого шейха, которому уже мало дней осталось до того, чтобы встретиться с гуриями.
– Увидев, что я выбрал запонки с красивыми крупными бриллиантами, Исаак назвал цену, но денег у меня не хватило и я уже собирался уходить, как ювелир сказал:
– А, забирайте их за те талеры, что у вас есть, рас Искендер, – улыбнулся старый еврей. – Неужели вы подумали, что старый Исаак поверит в детскую сказку?
Спросил, раз все знают о появлении кочевников и махдистов возле границ, кто мне расскажет историю этого конфликта? Исаак ответил, что в синагоге есть старый мудрый ребе[58] и можно пойти к нему, после чего, отпустив подмастерье и закрыв лавку на всевозможные засовы, Исаак сопроводил меня до синагоги.
Из слов раввина выяснилось, что история это очень давняя, но что касается ближних обид, то все началось с принца (лиджа) Каса Хайлу, имевшего небольшую, но спаянную армию. Каса Хайлу сместил правившего Абиссинией раса Али, крестившегося мусульманина, и объявил себя императором Теодорисом II (известного у нас как Феодор II[59]). При расе Али к мусульманам в Абиссинии относились очень терпимо, и мусульмане и иудеи и христиане пользовались равными правами, лишь бы налоги платили. А вот Теодорис сразу повел политику нетерпимости, особенно к египетским мусульманам, видя в них основную угрозу Абиссинии. Он обратился к европейским державам с просьбой о помощи в новом крестовом походе против мусульман и иудеев, но обращение осталось без ответа (новый негус и имя «Теодорис» себе взял по имени легендарного древнего короля крестоносцев). Зато, султан Египта Мохаммед Али (нет, не родственник боксера) сразу начал движение своих войск на юг. В ответ Теодорос Второй призвал всех своих подданных креститься или покинуть страну, исключение составляли только наемные войска и запретил в стране миссионерскую деятельность (обиженный отсутствием ответа от британской королевы Виктории, к которой обратился с пламенным посланием). Королева Виктория вместо ответа послала войска и, проиграв сражение англичанам, Теодорис застрелился (из английского же пистоля, подарка королевы).
Пришедший ему на смену наиболее сильный в то время рас был из северной Абиссинии, из провинции Тигринья. Он и взошел на престол под именем Йоханныса IV. До этого практически вся знать была из племени амхара, центральной абиссинской провинции Шоа и прилегающих к ней земель, а вот Йоханныс IV, стал активно сажать на ключевые посты уроженцев Тигринья, своих земляков. В начале своего правления новый негус (а именно он и был настоящим отцом Маши) проводил толерантную к мусульманам политику, даже взял в жены мусульманскую девушку Халиму (которая, конечно, была крещена перед свадьбой), они жили в любви и после смерти жены в 1871 г негус поклялся больше не жениться.
Что касается войны с мусульманами, то ее маховик был запущен Теодорисом и остановить его уже было невозможно: новый египетский султан Измаил в 1875 г предпринял поход в Эритрею. Произошло несколько крупных битв с переменным успехом для каждой из сторон, а потом началась война на истощение, в результате которой обе стороны подорвали свои ресурсы, что для Египта закончилось установлением там власти англичан. А Йоханныс IV стал ярым гонителем мусульман, принудительно крестившим их и запрещавшим отправлять религиозные обряды. Мечети по всей стране были разрушены и начался массовый исход мусульман в Судан. В Судане же набирало силу сопротивление египтянам под руководством Махди и Йоханныс IV своими экстремистскими выходками лишь помог раздуть пламя священного джихада, поставив ему новых сторонников. Произошло несколько битв с преемником Махди шейхом Абдаллой в результате одной из них Йоханныс IV был убит. При сменившем Йоханныса IVМенелике II было заключено перемирие с Абдаллой, обе стороны больше не вторгались на территорию друг друга а негус опять установил терпимое отношение к иноверцам.
Но вот совсем недавно в стане махдистов нашелся имам, который стал толковать указание Пророка «оставьте эфиопов в покое, покуда они нас оставляют в покое» несколько своеобразно Дословно это звучало так: «Пророк повелел исламской нации, что первоначально и что предпочтительно… Потому Он сказал: «Оставьте эфиопов в покое, покуда они оставляют вас в покое». Иными словами, дозволено нам оставить эфиопов в покое в то время, когда нам удобно и уместно воевать с другими. Смысл этого хадиса, стало быть, в том, что он дозволяет нам отсрочить войну против эфиопов. Отсюда следует, что если возможна отсрочка войны, дозволяется и начать ее…»[60]
– Итак, – сказал старый ребе, – теперь дозволено не оставлять эфиопов в покое, то есть, грядет время войны, чужеземец.
Я поблагодарил раввина за подробный рассказ, из которого мне стал более понятен расклад сил с точки зрения религиозных войн, которые тем и опасны, что могут вестись десятилетиями, пока не обескровят обе стороны настолько, что найдется третья сила, которая придет и заберет все: так и случилось во время войны абиссинцев с египтянами, когда пришли британцы и без особого труда подчинили себе ослабевший Египет. Так может случиться и здесь, когда в центре континента вспыхнет война между христианской Абиссинией и ее мусульманским окружением, тем более, что внутри царства Менелика существует своя «пятая колонна» в виде ассимилированных мусульман.
Вышел из синагоги, где, привлекая всеобщее внимание, уже заждался Артамонов с лошадками и мы поехали в наш гарнизон. В гарнизоне меня встретил слоняющийся по двору оберст Шлоссер. Ему было запрещено выходить за ворота, о чем знали все казаки и уже пресекли две таких попытки, поэтому полковнику было сказано, что при третьей попытке он будет посажен под замок и больше Шлоссер не рисковал. Прыгнуть сверху ему возраст не позволял, да и на крыше всегда дежурил дозор у пулемета. А еще у него не было денег, ну, сбежит он, а куда пойдет… так что, остается оберсту дышать воздухом, хорошо питаться и дожидаться официального освобождения.
Утром, вместе с Нечипоренко, при параде, я был у раса во дворце. Сначала меня пригласили в кабинет и рас начал с государственных дел. Спросил, что я имел в виду, когда говорил о совместном противодействии колонизации Африки европейцами?