Усаживаю ее на стол, прямо на сочные помидорные дольки. Сводящее с ума вожделение, не могу себя контролировать. Присвоить, сделать своей и так каждый день.

- Ты испортил сарафан, - смотрит остекленевшими от желания глазами. - Теперь на нем пятно от помидоров, - выдыхает Ирка, облизывая нижнюю губу.

Проводит пальцами по моей груди, плечам, сжимает, будто пробуя на твердость.

- Плевать, - сарафан не снимаю, растягиваю, обнажая желанную кожу, замечая отражение безумия в ее глазах, она жаждет нашего соединения, так же как и я.

Чуть раньше, я полдня таскал бетонные плиты, переносил пострадавших и тягал тяжелое оборудование, но усталость исчезла. Разрываю ткань, вдавливая свою женщину в плоскость стола. Треск материи возбуждает еще больше. Тороплюсь, потому что хочу, как можно скорее ее почувствовать. Женские руки блуждают по телу, царапая кожу.

Трогаю Иру между грудей, ногтями царапаю кожу вокруг сосков. Короткий полувздох, и Ирка откидывается, опираясь руками позади себя, подставляя мне грудь. Я знаю, какая она чувствительная, что ее сводят с ума мои ласки. Шелк белых волос пачкается в алом соке помидора, беру томат и выжимаю на соски. Я люблю помидоры и Иру тоже люблю. Семечки сползают по бархатистой нежной коже. Встаю между ее ног, которые безжалостно скрывает синяя скользкая ткань сарафана, но пока меня интересует ее верхняя половина. Обожаю. Начинаю убыстрять эти царапающие, дразнящие движения вокруг розовых камушков. Отрываюсь на миг, чтобы взглянуть в глаза.

- Паша, - выгибается она мне навстречу, умоляя, сводя с ума своим телом.

Ее реакция отдается сладким торжеством. Наклоняюсь, продолжая прикусывать, чередуя, ласку и укус, и снова ласку, по кругу, по бешеному кругу желания. Я не встречал женщину с такой чувствительной грудью. Мой язык издевается, беспрерывно играя в эту сладкую игру. Как же заводит, что когда я ее кусаю, Ирка извивается, будто нет ничего важнее, словно ей не хватает кислорода. Моя докторша открывает пьяные от наслаждения глаза, жадно рассматривая то, как я двигаю рукой по собственной плоти, а та пульсирует, причиняя боль. Я подмигиваю Ире, хитро скалюсь, она тянется за глубоким поцелуем, кусая мои губы, сплетая наши языки.

Весь ее подол измазан в помидорах, пятна увеличиваются впитываясь. Красный сок превращает синюю ткань в бурую.  Задираю ее до талии, обнаруживая отсутствие трусиков.

- Значит, ты резала салат? - хриплю.

- Ждала тебя, - падает Ирка на спину, призывно раскидывая ноги, я сжимаю ее бедра.

Она вся блестит, желая меня.

- Сильнее, - шепчет Ира, когда я вхожу до самого основания.

Я приучил ее не стесняться своих желаний, докторша отличная ученица и это заводит. Одним движением отодвигаю ее от края, залезая к ней на стол, пристраиваясь сзади. Мы лежим на боку, наслаждаясь друг другом, я до красноты сжимаю женские ноги. Мое безумие застилает глаза, тягучее наслаждение скручивает тело. У счастья разнообразный вкус, у любви разный запах, и сегодня он томатный.

Никак не могу этим насытиться, сейчас моя докторша страстная кошечка, которой не позволяет быть себе на людях. Такая она, только для меня, и от этой мысли я почти подыхаю, чувствуя, как удовольствие начинает простреливать позвоночник. Я всегда жду свою женщину, не разрешая себе разрядки раньше времени. Я хочу, чтобы ей было хорошо, люблю слушать, как она кричит мое имя. И, обычно, когда удовольствие уже кажется агонией, я признаюсь ей в любви, она заслуживает такой мелочи. Но сегодня, перевернув ее и разглядывая потрясающе нежное лицо, мякоть помидоров на ее коже и ярко-синюю ткань, окутавшую тело, я понимаю, что красивее ничего в жизни не видел, в моих руках неземное создание.

С ней я живой, больше никаких страхов, никаких опасений и сомнений. Все мое существо одержимо страстью к этой красавице. Поэтому, я говорю то, что, абсолютно точно, не планировал сказать ни одной до нее женщине:

- Ирка, а выходи-ка ты за меня замуж?