Солдаты побежали от этого звукового накатывающегося вала. Не выдержал и Добош. Но около букового карпатского леса его настиг цокот копыт и храп лошади.

Добош невольно оглянулся. Прямо на него мчался всадник — ярые глаза, три креста на груди, кровавые полоски на брюках, а над головой сверкающий клинок.

Добош успел увернуться от смертельного удара, прыгнув за ствол дерева, а в голове зазвучало отцовское: «За свободу сражались Добоши, за свободу, а не за императора!» Иосиф поднял руки.

А потом долгая-долгая дорога в Сибирь. Пока тут гнали колонну военнопленных, Добош, хорошо владевший немецким и румынским, по вывескам магазинов, по лозунгам над бурлящими встречными демонстрациями: «Долой войну!», «Да здравствует республика!», «Вся власть Советам!» — овладевал русским языком.

Россия уже митинговала, размахивала красными флагами, пела маршеобразные песни. Добош выучил одну из них: «Смело, товарищи, в ногу! Духом окрепнем в борьбе!»

А в Сибири он услышал стихи Петефи! Размахивая бескозыркой, их выкрикивал матрос в широченных клешах, забравшись на деревянный помост:

И когда Добошу, как и другим военнопленным, сказали: «Зарабатывай, мадьяр, сам себе на хлеб!» — он вспомнил парня в тельняшке, читающего Петефи, и пошел служить в Западно-Сибирское пароходство.

На корабле — бывает же такое! — он встретил того самого матроса. Звали его Кузя. Он-то и принес ему несколько зачитанных книжек:

— Изучай, мадьяр, это Маркс и Ленин. Будет что неясно — приходи, потолкуем, обмозгуем, одна голова хорошо; а две лучше!

Трещали первые лютые сибирские морозы, когда под вечер к Добошу вместе с метельным ветром ворвался Кузя и начал отплясывать у порога:

— Эх, яблочко! Да куды котишься?..

— Что… Что… случилось? — улыбнулся Добош. — Твоя… Катья… Согласилась… стать… как это по-русски? Хозяйкой твоей? Супружницей?..

— Что Катя! Пляши, мадьяр, и ты! Радость-то общая!.. В Питере — революция! Социалистическая! Понял! Мы победили! Временное правительство — тю-тю… Следом за царем кувырком! Вся власть солдатам, рабочим и крестьянам! Земля бесплатно — всем! Ленин сказал. А он врать не будет! Голова!.. Знаешь, а потом и у тебя в Венгрии революцию сделаем! Пляши, мадьяр! Не жалей подошв!

Добош с Кузьмой махнули в Барнаул, где формировались красные отряды.

А в конце апреля 1918-го Добоша приняли в партию большевиков.

Сутуловатый сибиряк-рабочий в железнодорожной тужурке, которая так обтягивала его могучую фигуру, что, казалось, при резком движении расползется по швам, дружелюбно пожал Добошу руку и вручил партбилет.

Через день он же давал задание Добошу:

— Партия поручает тебе ответственную работу, товарищ Иосиф. Поедешь в Тобольск. К военнопленным. Агитатором. Слышали, как ты на митинге говорил! Сделай, чтобы все сознательные иностранцы перешли на нашу сторону. А другие — пусть держатся подальше от Чехословацкого корпуса…

Добош знал, что корпус сформирован из таких же, как он, пленных австро-венгерской армии, и чехов, которые жили в России. Корпус стоял на Украине. Но Антанте удалось добиться, чтобы корпус был объявлен частью французской армии и выведен за границу через Сибирь и Владивосток.

Добош только вчера слышал сам, как чешский офицер, сочувствующий революции и сбежавший из корпуса, сообщил, что в эшелонах чехов, уже пересекающих Урал и Сибирь, готовится мятеж. Чехам должны объявить, что большевики не пропускают их во Владивосток, будут их разоружать и бросать в лагеря…