В надежде отвлечь от хозяйской спальни плюющееся осколками существо со стеклянным лицом, заманить его подальше от Коррины и чердака, Расти помчался вниз по лестнице. Освещенный коридор остался позади, впереди был лишь размытый метелью свет фонарей, подсвечивавший окна первого этажа, но не проникавший дальше. Насколько Расти знал, он вполне мог спускаться прямо в объятия женщины в синем халате или чего-то вроде нее, а возможно, и чего-то неимоверно более странного.

В фойе парень не раздумывая включил свет. И обнаружил, что он один.

Существо со стеклянным ликом спускалось по лестнице, преследуя его, Расти шагнул ко входной двери, почти открыл ее, но отшатнулся, увидев лицо того, кто стоял под одним из боковых светильников, освещавших крыльцо.

У киноэкранно красивого парня была настолько располагающая улыбка, что он мог бы продать что угодно кому угодно, даже надежду мертвым. Расти не сомневался – это один из восьми маршировавших по улице ранее.

Существо со стеклянным лицом упало с лестницы, разбилось, и Расти, обернувшись, увидел, как искрящиеся осколки твари ссыпаются на нижний лестничный пролет. Осыпавшись, осколки каким-то образом собрались во множество миниатюрных стеклянных человечков разного размера. Их конечности, отламываясь на ходу, оставались на ступеньках и вибрировали там. Примерно дюжина добралась целой до фойе, где расползлась и захромала в разные стороны, возможно пытаясь его найти, но не видя. Это продолжалось, пока человечки не столкнулись, не звякнули и не разлетелись на кусочки.

Война ни разу не приводила Расти Биллингхема на грань безумия, однако нереальные события сегодняшнего вечера с каждой минутой отталкивали его все дальше от спокойного центра разума куда-то на периферию. Он знал, это не галлюцинации, и все же увиденное противоречило здравому смыслу и предполагало бред, причем горячечный.

Стеклянные фигурки не могли ползать и ходить наподобие вот этих. Когда они разбивались друг о друга, фрагменты не дрожали и не дергались, словно обезглавленные живые тела. Но эти стеклянные конечности, торсы и головы трепыхались, разбиваясь все сильнее и сильнее, пока внезапно не замерли.

Если чудовище со стеклянным лицом было такой же машиной убийства, как женщина в синем халате, то что-то его уничтожило.

В дверь снова позвонили.

Расти собирался пройти по коридору на кухню, надеясь сбежать через заднюю дверь и увести этих тварей подальше от дома. Но что-то вышло из темной гостиной, блокировав путь к отступлению.

И сознание Расти двинулось от пригорода разумности к самой границе.

Виктор Безупречный обладает полным объемом воспоминаний изначального Виктора. Следовательно, ему знакомо значение слов, произнесенных за его спиной: «Я доволен».

Более двух веков назад, вскоре после того, как Девкалион убил невесту Виктора Элизабет на берегу озера Комо, великий ученый и создатель народов вернулся в Женеву. Там, однажды ночью преклонив колени на кладбище, он клялся отомстить, а его создание насмешливо сказало ему из темноты: «Я доволен, несчастный ты грешник! Ты решил жить, и я доволен».

Девкалион имел в виду, что его создатель будет страдать так же сильно, как он, и страдание продлится до конца их жизней. Виктора будет мучить его утрата из-за собственной гордости и неразумных исследований, а Девкалион испытает страдания оттого, что он навеки останется аутсайдером, единственным в своем роде.

Виктор Безупречный поворачивается и видит гиганта, который был оживлен за несколько веков до того, как возник он сам, чтобы заменить изначального Виктора в Новом Орлеане. Он не испытывает ни капли страха. Вместо страха оживляется его выдающийся интеллект, и его любопытство становится острым, как скальпель.

Девкалион говорит:

– Давным-давно ты рассказал свою историю Роберту Уолтону, человеку на борту того скованного льдами Арктики корабля. Мэри Шелли использовала его письма и дневники для своего рассказа. Уолтон сказал, что ты умер на корабле, и сфабриковал отвратительную историю о том, что я был у твоего смертного ложа и почувствовал угрызения совести. Сколько ты заплатил Уолтону за ложь о твоей смерти на корабле?

– Не я, – отвечает Виктор Безупречный. – Твой создатель заплатил ему, и весьма щедро. Ты забываешь, что я не тот, кто создал тебя. Я лишь его клон.

– Ты – он, в той же мере, что он был собой, – настаивает гигант. – Он в тебе, все его знания и все его грехи. Ты концентрированный он. Использовав наивного Уолтона, ты подал себя миру как небезупречную, но сострадательную, любящую, благородную личность, познавшую страдания и полную решимости исправить сотворенное зло. Всякий раз, когда я читал твой рассказ ему, страницы воняли твоей фальшивой смиренностью, выраженной настолько пространно, что вся неискренность ее обличалась в ее чрезмерности.

Существо приближается и с каждым новым шагом кажется все больше. Но Виктор Безупречный не отступает. Он не знает как. К тому же он неуязвим для этого существа.