— Ждал вас. Мы не можем удерживать их долго, а кроме того, существует еще нечто вроде языкового барьера. — Констанс сделал шаг назад, демонстрируя полное презрение к пропасти за своей спиной, а затем подпрыгнул и ухватился за край карниза над своей головой. Подтянувшись туда без всякого видимого усилия, он сказал: — Я бы предложил вам поторопиться.

— «Мы», — протянула Илин, глядя на Хета. — Что за… Риатен тоже наверху?

— Мы никуда не пойдем, пока ты не расскажешь нам, что происходит, сказал Хет, складывая руки на груди. Он еще никогда не бывал в положении лица, требующего информации от самого Констанса, и хотел выжать из этой ситуации максимальную выгоду, раз уж ему выпал такой шанс.

Констанс появился снова — его голова свесилась над краем карниза.

— Риатен здесь. Как вы думаете, почему этот коридор еще не забит Обитателями, рвущимися в наш мир? Дверь, через которую мы попали сюда, все еще открыта.

— А что с Сеулом, наследницей и ликторами? — поинтересовалась Илин.

— У них не было сопротивляемости по отношению к Обитателям. Их затянуло наверх, и, надо думать, они оказались на той стороне.

Другая сторона. Хет чувствовал, как холодные мурашки ползут по его спине. Любознательность была движущей силой всей его жизни, но он не ощутил ни малейшего желания увидеть то, что лежит там — по другую сторону Врат.

Илин с сомнением спросила:

— У меня тоже нет особой сопротивляемости к ним. Почему же нас всех не уволокло наверх?

— Илин, ты вечно недооцениваешь себя, и мне, признаюсь, это надоело. Ты даже не попыталась воспользоваться своей Силой с тех самых пор, как мы оказались здесь. Верно?

Илин вспыхнула. Констанс застал ее врасплох.

— Я не считала это разумным, я…

Констанс оборвал ее.

— Риатен не сможет долго удерживать Обитателей, поэтому я предлагаю вам забыть о своем недоверии и отправиться к нему.

— Риатен их удерживает? — Илин снова бросила взгляд на Хета, а потом обратилась к Констансу: — И ты помогаешь ему, а не пытаешься убить?

— Да как-то времени не хватило. — Констансу явно все это надоело. — Моя дорогая, если бы я вообще хотел убить Риатена, я выбрал бы гораздо более подходящее время.

— Никакая я тебе не дорогая! Не смей меня так называть! А Риатен говорил мне… — Илин смолкла и облизала губы.

— Да, — сказал Констанс. — Он наговорил тебе кучу всякой ерунды, только малая часть которой была правдой.

Он убрал голову, и они услышали: