В свои семнадцать я уже не мечтаю: не отхватила билет в счастливую жизнь. Но, закрывая глаза перед сном, все так же вижу его улыбку, пустые крыши и небо над огромным городом. Городом имени меня...
Тори Ру
Город имени меня
1
— С вами все в порядке?.. — Словно сквозь толстый слой ваты доносится назойливый голос, и я отвлекаюсь от нервного разглядывания апрельских пейзажей за пыльным окном. Выцветшие пустые глаза смотрят сквозь меня. На припухших веках расплылся синий косметический карандаш, алая помада растеклась по сетке морщин вокруг поджатых в линию губ. — Мы беспокоимся. Не только я, весь педагогический состав...
— Да, Екатерина Михайловна, — упрямо киваю и отвожу взгляд. Вытягиваю и без того растянутые рукава видавшего виды олимпоса и прячу под ними обгрызенные ногти с облупившимся черным лаком. Я спешу, но эта зануда уже полчаса устраивает допрос с пристрастием.
— Если вас что-то гнетет, просто скажите...
В нетерпении ковыряю заусенец и мотаю головой:
— Нет, все хорошо.
Мне ли не знать: кураторша и директриса переживают не о моей тяжелой судьбе, не о проблемах студентов и атмосфере в их семьях. Престиж учебного заведения превыше всего. Даже если я веду себя примерно в его стенах, все равно остаюсь «обезьяной с гранатой», и они, подспудно ожидая от меня диких выходок, действуют на упреждение.
Такие же душеспасительные беседы проводили со мной учителя в школе — обещали помощь, поддержку и дружеское плечо, но, когда я изъявила желание пойти в десятый, прозрачно намекнули, что этого делать не стоит.
Я никому не нужна. Такова жизнь.
Даже не больно...
— Передайте отцу: учебный год заканчивается, а вы еще не внесли плату за ремонт. — Мотивы ее встревоженности наконец проясняются, и я усмехаюсь. Что и требовалось доказать.
— Передам. Обязательно! Завтра же деньги будут! — заверяю бодро и ерзаю на стуле. — Можно идти?
Кураторша удовлетворенно закрывает ежедневник и елейно улыбается. С грохотом вскакиваю, на ходу натягиваю на башку черную шапочку с отворотом, пятерней заправляю под нее волосы и, цепляя на плечо рюкзак, поспешно линяю из аудитории.
Самое смешное, что я даже не соврала. Доведу до отца пожелания в лучшем виде.
Если застану в адеквате.
Спотыкаюсь о лохмотья грязно-зеленого линолеума, от души матерюсь и перехожу на бег: мне необходимо как можно скорее покинуть воняющий тряпками, сигами и туалетом коридор, пересечь заваленный прошлогодней листвой двор и попасть домой.
Лучше бы эта шарага сгорела к хренам. Ненавижу! Главным образом потому, что здесь, как и в школе, пасут, стучат, не дают быть собой, мешают жить, отнимают время.
То ли дело в универе... Но путь туда мне заказан.