— Скажи Норису, что я разрешил тебе называть меня Дэнни.
Карен состроила гримасу:
— Дэниэл Томас Апшо — славное имя. Я говорила маме, и она тоже сказала, что это очень славное имя.
— Что еще ты рассказывала ей про меня?
— Что ты очень милый и приятный, только любишь изображать из себя. Что это за папки?
— Преступления на сексуальной почве.
— Это по тому убийству, которым ты занимаешься?
Дэнни кивнул:
— Радость моя, Леке и Квентин еще не ответили на твои запросы о Марти Гойнзе?
Карен снова скорчила гримасу, полукислую-полу-кокетливую:
— Неужели не сказала бы? А эти папки зачем? Дэнни облокотился на коммутатор и подмигнул:
— Давай вместе пообедаем у Майка Лаймена — только вот разгребусь немного. Поможешь мне?
Карен хотела подмигнуть в ответ, но накладные ресницы приклеились к складке кожи под глазом; она неловким движением сунула сигарету в пепельницу и стала отклеивать предательскую красоту. Дэнни брезгливо отвел глаза, Карен надула губки:
— Что тебе надо по этим делам?
Дэнни смотрел в стену, чтобы Карен не видела его лица:
— Позвони в тюремный архив и узнай группу крови всех четверых. Нужна именно группа 0+; остальных можно отсеять. По тем, у кого группа крови 0+, узнай последний адрес, статьи, по которым обвинялись, и данные по условно-досрочному освобождению. Поняла?
— Поняла.
Дани повернулся и посмотрел на свою уцененную Веронику Лейк. Ресницы ее левого глаза теперь приклеились к выщипанной брови.
— Ты — душка. Значит, как освобожусь, идем к Лаймену.
Отделение профсоюза музыкантов 3126 на Вайн-стрит находилось к северу от Мелроуз и размещалось в темном домишке, зажатом между пончиковой и винным магазином. У дверей отделения толпился музыкальный люд, с бумажными стаканчиками кофе, пирожками и бутылками мускателя разного калибра в руках.