Глава 5. Хорошо, что мы увидели все эти ужасы, теперь смерть не покажется такой страшной. (Комиссар Яррик)

Виктор никогда не любил шумных сборищ. Наверное, это пошло еще с детства, когда молодой и пока еще не промотавший все свои деньги отец топил горе от смерти жены в безумных попойках. Дверь, распахнутая настежь все дни напролет, полузнакомые люди, в тихую обирающие дом, льющийся через край дешевый алкоголь.

Маленький Витя тогда мог оставаться без внимания и день, и три, и даже неделю. Он закрывал уши пальцами, спасаясь от громкой музыки, да, сгорбившись, перебегал от столика к столику, пытаясь перехватить хоть какую-то еду, прежде чем она станет закуской очередного пьяницы. От голода и домогательств его спас лишь брат, вовремя приехавший с института на летние каникулы. К счастью, еще через пару месяцев деньги кончились, дом опустел, и отец начал пить в одиночку.

Были и другие эпизоды, после которых Виктор окончательно возненавидел вписки, клубные пати, армейские сборы, митинги, концерты, и все остальные виды коллективной деятельности. Но сейчас, может быть впервые в жизни, он был рад той толпе, частью которой скоро должен был стать.

Церковники постарались на славу. Санитар с Коловратом могли наблюдать с обзорной площадки, как распахиваются ворота военкомата и Андреевского собора. Как в строгом, выверенном порядке маршируют десятки бойцов, на ходу выстраиваясь в причудливые формации. И как широкая волна распадается на две части - застывший перед храмом монолит копейщиков, и отдельные реки с ручейками мобильных бойцов, окружающих институтский комплекс по всей длине периметра.

Солнечные зайчики причудливо играли на их железных, отполированных до блеска шлемах, рукоятках ножей и наконечниках копий. Этот торжественный, парадный вид странным образом гармонировал с черными, разбитыми улицами падшего города. Словно парад на Красной Площади в сорок первом году. Красивое и воодушевляющая картина, не знай Санитар, что за ней последует. Но всему свое время. Смерть уже застыла в ожидании, но пока еще не начала свою кровавую жатву.

Внимание Виктора отвлекла резко воцарившаяся тишина. Остановились крестоносцы, замерли монахи и наемники во дворе. Казалось, замолчали даже вездесущие вороны и постоянно воющие на границе псы. На площадку перед собравшимися воинами вышел Доминик.

Глава Новых Христиан подавлял. Его белоснежная ряса словно бы сияла от количества наложенных благословений, золотое распятие в руках горело ярким, но совершенно безвредным пламенем, а простой, лишенный украшений или навершия посох придавал облику патриарха аскетичное благородство, словно писаное с иконы Сергия Радонежского.

Доминик дождался тишины, а затем, поднял руки в папском благословении. С его ухоженных, не знавших грубой работы пальцев золотой пыльцой начал литься божественный свет.

- Urbi et orbi! - Веско сказал он, и люди вокруг взорвались приветственными криками.

- Смотри, смотри что они тащат, - Толкнул Коловрат локтем своего приятеля, заглушив следующие слова церковника. Виктор раздраженно поморщился. Ему хотелось послушать речь лидера Новых Христиан, а потом тщательно разобрать ее на составляющие, но адепт Перуна умел быть настойчивым и мечник сдался. Со вздохом отвернувшись от белой фигуры первосвященника, он перевел взгляд на окружающих квартал людей.