Он прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. Мария сказала:

— Раз уж ты пришёл, почему бы тебе не войти как следует?

— Мне очень жаль, — невпопад ответил Аден. — Я могу что‑нибудь сделать?

Мария покачала головой. Она собиралась спросить его, сколько он сможет одолжить, чтобы помочь со сканированием, но пока была не в силах поднять эту тему. Аден невинно спросил бы, уверена ли Франческа, что хочет сканироваться, и разговор скатился бы в спор о праве на выбор естественной смерти. Как будто действительно есть выбор, когда на сканирование всё равно нет денег.

— Я была у неё вчера, — сказала Мария. — Она справляется хорошо. Но я сейчас не хочу говорить об этом.

Аден кивнул, затем отлепился от косяка и подошёл к ней. Они немного поцеловались, что отчасти успокаивало, но у Адена скоро появилась эрекция, а Мария была не в настроении заниматься сексом. Даже в лучшее время ей для этого требовалась «приостановка неверия», сознательное усилие, чтобы оттеснить память о шестерёнках биологического механизма, управляющего её эмоциями, а сейчас в голове ещё жужжали мысли о предложении Дарэма внедрить в A. lamberti своего рода скрытую диплоидию, склонность якобы «по ошибке» создавать лишние копии хромосом, что, в конечном счёте, могло бы стать мостиком к половому размножению со всеми его эволюционными преимуществами.

Аден отстранился от неё, отошёл и сел в одно из кресел. Мария сказала:

— Кажется, я наконец нашла работу. Если только мне это не приснилось.

— Здорово! Кто заказчик?

Она пересказала свою беседу с Дарэмом о поручении и «зародыше». Аден переспросил:

— Так ты даже не знаешь, что он с этого получит, кроме ничего не подтверждающих доказательств какой‑то туманной умозрительной теории об эволюции? — Он недоверчиво рассмеялся. — А откуда ты узнаешь, что достаточно хорошо доказала недоказуемое? Вдруг Дарэм не согласится?

— Контракт составлен в мою пользу. Ещё до того, как я начну, он перечисляет деньги трастовому фонду. Всё, что я должна делать, — по‑настоящему прилагать усилия для завершения проекта в течение шести месяцев, а если возникнут разногласия, он будет обязан согласиться с решением независимого арбитра о том, что составляет «приложение усилий». Экспертная система, к которой я обращаюсь, выставила этому контракту тройное «А».

Аден всё ещё был настроен скептически.

— Надо бы тебе спросить ещё раз: в половине случаев эти штуки противоречат друг другу, уже не говоря о том, чтобы предсказать решение суда. Однако, если всё пройдёт гладко, что тебе светит?

— Тридцать тысяч долларов. Неплохо за шесть месяцев работы. Плюс компьютерного времени ещё на тридцать тысяч. Счета оплачивает он сам.

— Да ну? Каким образом он может это себе позволить?

— Он страховщик. Если хорош в своём деле, может зарабатывать… ну не знаю точно. Двести штук в год?

— То бишь сто двадцать за вычетом налогов. И выложит шестьдесят на эту фигню?

— Да. Тебя это беспокоит? Нельзя сказать, что он останется без штанов. И, насколько я знаю, он может зарабатывать и вдвое больше. Не говоря про сбережения, инвестиции… уклонение от налогов. Его личные финансы — не моё дело: после того как деньги будут перечислены в трастовый фонд, пусть хоть обанкротится. Мне всё равно заплатят, если я закончу работу. По мне это достаточно хорошо.

Аден покачал головой.