— Солнце мое ясное, — нравоучительно сказала Альвина, — Нам не нужен суккуб по нескольким причинам. Первая — это тот цирк, который вечно устраивают твои братья по чудовищности. Вторая — твои сексуальные потребности. Третья — ты убиваешь ни в чем не повинных людей. И если бы мы не были с тобой знакомы, давно бы тебя прихлопнули, как минимум за гонор, с которым ты сюда заявилась. Но так и быть, живи.

— Я убила лишь троих!

— Всего-то, — пробормотала я. Паника вновь подступала к горлу.

— Молчи, коровишна… — прошипела она мне. — Когда взрослые разговаривают.

— Ну если твое поведение можно назвать взрослым, то я самая умная девушка на этой планете. Да что на планете, во всей вселенной…

Внезапно лицо Марины приобрело хищное выражение, черты обострились, зрачки вытянулись, а скулы стали резкими, словно выточенными из камня. Лицо посерело, хоть и было так же красиво. Просто ужасающе красиво. Я испуганно попятилась к прилавку, руки чуть задрожали. Верно говорят: «Молчание — золото». И опустим то, что я предпочитаю серебро. Мелькнула мысль о том, что надо поискать литературу по поводу суккубов. И про другую нечисть тоже. Надо научиться с ними справляться, распознавать среди обычных людей.

— Марина, угомонись, — жестко произнес Дэм, — моя сабля начинает нервничать. Я ведь могу не успеть ее вовремя остановить.

Марина со злостью кинула чашку с чаем, любезно предложенною мной, о стену и, развернувшись на каблуках, вышла. Очень театрально, занавес. Я шумно выдохнула, успокаиваясь.

— Не думала, что суккубы настолько эмоционально неустойчивые, — прошептала я, унимая дрожь в руках и направляясь в подсобку. Там как раз стояла метла. Надеюсь, не полетная и Альвина не обидится подобному использованию своего коня.

— Что-то она слишком спокойна… — удивленно произнесла Альвина. — Я думала, придется чертить блокирующий знак, чтоб усмирить ее истерику. А она восприняла это так, будто ожидала нечто подобное, только вон, ручки трясутся.

— У меня есть несколько идей, — ответил Дэм, — Но я их пока не проверил.

Вернувшись, я сделала вид, что ничего не слышала и начала скрупулезно избавляться от мелких осколков. Жалко чашечку… Ёшкин-кошкин, этот знак на донышке, которое недоразбилось, свидетельствует о том, что…

— Чашки, что, настоящие?.. — выдохнула я, сжимая осколок. Из ладони тут же хлынула кровь.

— Да, — задумчиво улыбаясь, ответила Альвина. Кажется, погрузилась в воспоминания. — Тут все настоящее и древнее…

— Глупая женщина! — вздохнул Дэм, приподнимаясь, — Очень рекомендую тебе нигде не раниться, не пускать кровь и все такое. Ладно мы, нас это не интересует, но на нечисть это действует как красная тряпка на быка.

Он взял меня за руку и прошептал слова на незнакомом языке. Рана тут же начала затягиваться. Ну все, здравствуй дядя Кащенко. Кажется, я окончательно сошла с ума.

— Кстати, Дэм, — произнесла Альвина, — ты ничего не хочешь мне объяснить?

— Что, — возвращаясь в кресло, поинтересовался Дэм. Я, тем временем, глупо хлопая ресницами, разглядывала свою ладонь.

— Ну к примеру какой задницей ты думал, когда наделил эту юную особу своим знаком принадлежности?

— Ну я же должен был как-то ее защитить. В соответствии с нашим договором…