Спиной почувствовала тепло, а точнее жар, от которого появляются мурашки, как от озноба. Я сделала шаг вперед, вжимаясь в стол и повернула голову в бок, наблюдая, как рука Даниэля тянется к моим соломинкам моркови, берёт одну и кидает в рот, медленно прожевывает. И могу лишь смотреть, как полная дура, как его кадык дёргается проглатывая.

Да, это действительно было завораживающе. Теперь я понимаю тех девушек.

— Неплохая работа, — Даниэль продолжал стоять у меня за спиной, смущая.

—Я же могла не помыть её, —переборов себя, отвернулась, иначе не смогла бы ничего ответить.

Дура. Плохой ответ. Просто ужасный. Глупый.

Но мысли путались, стараясь придумать как перевести разговор в другое русло, и самообладание уходило на то, чтобы не прижаться спиной к его груди, потереться, почувствовать его стальные мышцы, до трепета, до истомы по всему телу. И от того, что он оставался на месте, делал только хуже, давая трещины моему контролю. Хотелось сделать шаг назад, откинуть голову и опереться на его грудь, а не стоять столбом, делая вид, что увлечена нарезкой овощей. Даниэль не уходил, напротив, сделал полшага вперёд… Проклятие… Чуть наклоняясь, что губами

задел мою макушку, и по голове сразу побежали мурашки, спускаясь ниже, к животу.

—Я готов есть всё из-под твоего ножа или даже рук. Особенно рук.

В голову ударила кровь, тело натянулось струной, щеки запылали от жара, и я сдерживала себя, чтобы не раскрыть рот в немом шоке. И слова его бьют, как оголённые провода, страшно, остро, безумно, но хочется ещё. Соски предательски затвердели от лёгкой пошлости его слов. И я молила, чтобы это оставалось незамеченным чужому глазу.

Я же собиралась проучить этого наглеца. Только не учла, что его невероятная аура подействует и на меня. Я просто, как и все. Я одна из многих. Эта мысль разозлила и отрезвила моментально.

Даниэль, обойдя стол, облокотился на предплечья, смотря на меня снизу вверх. Он оценивал мою реакцию на его приторные слова, пропитанные многослойным притворством.

— А как вам мой болгарский перец?

Он перевёл взгляд на недавно нашинкованный овощ на разделочной доске. Моя широкая улыбка говорит о том, что я хочу сыграть в его игру " Похвали меня за этот детский лепет и мои трусики намокнут".

Рыбка заглатывает наживку.

Соломинку перца настигает та же участь, что и других овощей, и она отправляется в рот к Даниэлю.

Рыбка на крючке.

Секунда, вторая и его нахальная улыбка, не сползающая с начала занятия, исчезает, уступая месту широко распахнутым глазам и шоку. Даниэль поперхнулся и принялся жадно глотать воздух ртом, пытаясь подавить тот пожар во рту, что разыгрался у него из-за жгучего перца.

— Ой, кажется, до этого я резала этим ножом чили перец, — невинно с капелькой наигранности сказала я, хлопая ресницами. — Как не предусмотрительно с моей стороны...

Густые брови мужчины нахмурились, уличная меня в обмане. Некое подобие кратковременной злости и растерянности, что играла на его лице ещё мгновение назад испарились. Уголок его рта пополз вверх, возвращая наглую и безумно сексуальную улыбку на место.

— Да, очень непредусмотрительно, — подцепив ещё одну соломинку нарезанного перца, он отправил еë в рот, не сводя с меня взгляда.