59
Такая точка зрения на лидерство изложена в [Young 1991, esp. 288]. См. также [Burns 1978] о «транзакционном лидерстве».
60
Примечательно, что в двух разборах политики Горбачева, где он рассматривается скорее как властолюбец, нежели принципиальный человек, эта речь полностью проигнорирована: [Mikheyev 1992; D’Agostino 1998]. Напротив, три автора, рассматривающих Горбачева как уже к 1984 году сложившегося, убежденного радикального реформатора, придают значение этой речи как свидетельству об уже имеющихся или предвестнику будущих убеждений Горбачева [Brown 1996: 78ff.; Hough 1997: 74; English 2000:199]. Я рассматриваю эту речь как показатель стратегии Горбачева по укреплению авторитета, какими бы ни были в то время его внутренние убеждения. Подход, основанный на укреплении авторитета, рассматривает публичные заявления как упражнения в управлении политическим имиджем и в политической коммуникации, хотя он также предполагает, что лидеры становятся заложниками той политической идентичности, которую они публично для себя определяют.
61
The New York Times. 1984. December 23.
62
Горбачев повторил некоторые из этих тезисов в более сдержанном выступлении перед отечественной аудиторией 20 февраля 1985 года [Горбачев 1987–1990, 2: 117–128, особенно 125–126], на встрече с избирателями Киевского избирательного округа города Москвы по выборам в Верховный Совет РСФСР; он поддержал взгляд на международные отношения, заметно контрастировавший с позицией его соперника-брежневиста Романова, тоже претендовавшего на пост генсека, выраженной в предвыборной речи последнего (Ленинградская правда. 1985. 15 февр.).
63
По словам Лигачева, он поддержал эту кампанию как член Политбюро и «активно участвовал в этом деле» [Ligachev 1993: 336], но не был ее зачинателем [Ligachev 1993:335–339]. Ельцин представляет Лигачева фанатичным приверженцем кампании [Ельцин 1990: 118]. Член Политбюро Рыжков изображает непосредственными инициаторами кампании Лигачева и Соломенцева [Рыжков 1992: 93–95]; о том же пишет и Горбачев в своих воспоминаниях [Горбачев 1995: 341].
64
Как утверждает Горбачев, в 1985 году он считал, что такой политики, наряду с заменой кадров, действительно будет достаточно [Горбачев 1995: 336]. Мне трудно принять это за чистую монету, учитывая степень радикальности его выступления на конференции по идеологии в декабре 1984 года и ту стремительность, с которой он в 1986 году отказался от «ускорения» и заменил его радикальными переменами, предполагавшими, что причины кризисных явлений кроются в самой системе. Кроме того, при более внимательном изучении этого отрывка в его воспоминаниях обнаруживается следующее: он пишет, что в 1985 году его команда («мы», а не «я») изначально действительно надеялась преодолеть застой с помощью «ускорения». Однако он также говорит, что, проводя в 1982–1984 годах значительную аналитическую работу, и он и его команда уже тогда осознавали тот факт, что в конечном итоге потребуется более существенная экономическая реформа. Таким образом, ускорение стало необходимым толчком, за которым следовало нечто еще более радикальное.
65
Напр., Рыжков пишет о своем стремлении как председателя Совмина провести реформы, которые уменьшили бы вмешательство партии в экономику [Рыжков 1995:44–45,69,83,120,255]. У него даже нашлось доброе слово для Бухарина, в отличие от Ленина [Рыжков 1995: 255].
66
См., напр., [Горбачев 1987–1990,2:130–131,142-143,150,158,433; 3:235–243; 4: 37–38,48, 50].
67
Идеократический режим – режим, где статус и привилегии правящей элиты оправдываются священным идеологическим наследием, которое эта элита в настоящее время воплощает и поддерживает.
68
На XXVII съезде партии он определил гласность как средство содействия «политическому творчеству масс» [Горбачев 1987–1990, 3: 241]; в апреле