Воин потерял сознание еще на последнем ударе, но отец все так же восседал на его бессознательном теле. Он собрал пальцами кровь с его лица и нарисовал на своем кровавые полосы. Вскинув голову кверху, утробно, по-звериному зарычал.

Все вдруг уставились на меня. Даже отец, с застывшим оскалом на лице и кровью на руках и щеках, тяжело дышал и ждал моих слов.

– Папа… Борт победил! – выкрикнула, и толпа взорвалась бурными овациями.

Проблема, которая меня беспокоила, начала проявляться еще после моего обмана людей Ярла. После того, как была организована солеварня, она приобрела… неожиданный характер.

Воины уехали обратно в Скаген, забрав положенное количество зерна. Драки драками, но налог все же платить надо, иначе сюда придет куда больше людей из дружины Ярла, и всем нам не поздоровится. Вслед за ними, буквально на следующий день, ушли мужчины, в числе которых был и мой отец. В небольшой тележке, на которой обычно грузили припасы в плавание, они увезли два мешка соли. У нас не было другого способа упаковать ее, поэтому мы использовали те же мешки, что и для зерна, разве что пришлось натянуть сразу по два, чтобы соль не рассыпалась.

В деревне снова воцарился мир и покой.

Мы с мамой проснулись ранним утром. Вернее, первой проснулась она и тихо, стараясь меня не разбудить, плела крапивные веревочки у огня.

– Доброе утро, – вяло поздоровалась, еще продирая глаза.

– Проснулась, вороненок? – мать ласково улыбнулась.

– Ага-а-а… – зевнула в ответ.

Она издала легкий смешок и вернулась к своему занятию. Я же села на кровати и стала наблюдать за ее работой, так как больше заняться было особо нечем.

Ее тонкие пальцы ловко скручивали гибкие волокна крапивы между собой, образовывая длинную, тонкую веревочку. Движения были так точны и отточены с годами, что сейчас мама скорее напоминала робота, методично выполняющего свою функцию, нежели человека.

– Кстати, – сказала, не отрываясь от плетения. – Тебе опять принесли подарки.

– Ну, не мне же… – протянула. – А злому духу.

– Не злому, а доброму, – мама улыбнулась, но эта искорка счастья быстро исчезла с ее лица. – Так говорят.

– Мам, ты правда думаешь что я – дух?

Та вздохнула и молча посмотрела на меня, устало улыбнувшись.

– Ты – моя дочь. А остальное неважно. Я бы любила тебя любой, но ты даешь мне повод для гордости.

Меня этот ответ более чем устроил, и я не смогла сдержать самодовольной улыбки.

Быстро сползла с кроватки на холодный пол. Пальцы так и съеживались от ощущения промерзшей древесины и соломы, которой был устлан пол в нашем доме, но в целом к такому уже привыкла. Уверенными шагами направилась к двери и осторожно, оглядываясь по сторонам, приоткрыла ее. Прямо у порога кто-то из жителей деревни оставил несколько цветов, выращенных, видимо, дома, небольшой мешочек сушеного зеленого лука и большую, свежую рыбу, слегка присыпанную снегом, чтобы не испортилась.