— Как только соберу группу, радирую вам, а действовать начну с утра. Подыщу понадежнее место для базирования группы, для приема самолета, потом проверю подходы к городу. По моим расчетам, на это уйдет весь завтрашний день. К вечеру попытаюсь пробраться в город.
— План хорош, — одобрил Бакланов. — Но подумайте вот над чем: нельзя ли, прежде чем идти в город, захватить «языка»? Хотя бы из местных. Через него надо точнее определить обстановку в городе. Сделать это не так уж сложно. Шоссе не охраняется, движение по нему редкое. Но, — он поднял палец, — «языка» не отпускать от себя до конца операции.
— Понимаю!
— Дальше?
— Попытаюсь связаться с Готовцевым.
— Отставить! — сердито возразил Бакланов и хлопнул ладонью по столу. — Здесь особенно нельзя повторяться. На Готовцева шла Юлия Васильевна… Пусть Готовцев даже благополучен — неважно. Идите на Чернопятова.
— Слушаюсь…
— Особенно внимательны будьте в лесу. Сигнал тревоги Юлия Васильевна дала из леса. Не исключено, что гитлеровцы оплели его засадами, секретами. А может быть, где-нибудь поблизости от ее высадки расположена секретная резиденция, или офицерская школа, или склады. Все может быть. И никакой горячки, никакой спешки. Понятно?
— Так точно.
Бакланов вышел из-за стола.
— Теперь пойдемте потолкуем с вашими людьми…
47
Тюрьма находилась в северо-западной части города, в самом конце жилых кварталов, против бывшего лесоторгового склада. За тюремной стеной лежал пустырь, а еще дальше, на бывшем опытном поле, стояла зенитная батарея.
Два тюремных корпуса, расположенных параллельно друг другу и обезображенных маскировочным камуфляжем, едва выделялись на фоне звездного неба. Территорию тюрьмы окружала пятиметровая кирпичная стена, усыпанная поверху осколками стекла и обнесенная колючей проволокой. По углам высились сторожевые вышки с прожекторами.
В одиннадцать часов вечера во дворе тюрьмы коротко рявкнул глухой сигнал автосирены. Тяжелые железные ворота медленно раскрылись. Мигнув прорезями замаскированных фар, две арестантские машины выкатились со двора и помчались в город.
Расстояние от тюрьмы до гестапо не превышало трех километров. Через пятнадцать минут машины появились на центральной городской площади, пересекли ее и замерли около серого каменного здания.
Часовой у дверей нажал кнопку звонка в стене. Ворота тотчас распахнулись, впустили машины во двор и закрылись.
Автоматчики окружили машины и, когда конвоиры отворили дверцы кузовов, стали выкликать арестованных по фамилиям.
Первой вызвали Готовцеву. Юля быстро спрыгнула на землю, жадно вдохнула ночной воздух, взглянула на тихое черное небо, усыпанное звездами, и, забросив руки за спину, направилась в помещение.
После утреннего разговора с Герцем противоречивые мысли все еще волновали ее. Поступок Герца казался ей неестественным. Даже если он действительно антифашист, если он связан с немецким или партизанским подпольем, он не может ставить на карту свое положение и свою жизнь ради одной русской девушки, о которой ему почти ничего неизвестно. Он не должен пойти на такую опасную авантюру, не имея представления о важности ее боевого задания. Ведь он ни словом, ни намеком не дал понять, что знает о цели ее приезда в город. А если так, то ради чего он ставит себя под удар? К чему клонится его затея? Что он предпримет теперь, получив ее согласие?