Тяжелая дверь распахнулась, и коридорный впустил в камеру гестаповца в штатском. Он нетерпеливо махнул рукой; коридорный поспешно прикрыл дверь.

Гестаповец постоял у порога, пристально глядя на Туманову, затем медленно спустился по ступенькам вниз и вынул из кармана флягу.

— Где пустая? — спросил он тихо.

Юля показала глазами на койку.

Гестаповец порылся в соломенной трухе, нашел порожнюю флягу, спрятал в карман, а на ее место положил принесенную.

— Я сделал так, что вы останетесь в этой камере, — просто сказал он.

Чуть слышный вздох слетел с губ Тумановой, и она облегченно провела рукой по влажному лбу, будто снимая с себя что-то очень страшное.

— Ну, как… решились вы? — продолжал гестаповец и укоризненно посмотрел на нее. — Я понимаю… вас пугает моя служба, мое положение. Но именно это и поможет нам. Я уже говорил, что ваша участь мне не безразлична. Почему вы упорствуете? Не вся Германия состоит из подлецов и нацистов…

Юля вслушивалась в каждое слово гестаповца, всматривалась в его лицо, ловила нотки искренности в его словах.

— В Германии вы можете встретить сотни честных, по-настоящему честных людей…

— Сотни? — зло усмехнулась Туманова. — Не так уж богато…

Гестаповец покачал головой:

— Вы ловите меня на слове. Возможно, я не так выразился.

— Кто вы? — вырвалось вдруг у Юли. — Скажите прямо.

Гестаповец приподнял свои красивые густые брови, и легкая улыбка тронула его губы.

— Все, что я могу сказать о себе, так это то, что зовут меня Роберт Герц, что я обыкновенный стажер гестапо. О том же, кем я был раньше, почему и как попал сюда, говорить не имею права. Это не моя тайна. Во всяком случае, я не друг Гитлера и не поклонник его идей. Со мной здесь считаются, я занимаю известное привилегированное положение. Это тоже имеет свою историю, свои причины…

— Что вам нужно от меня?

— От вас — ничего. Но для вас — я должен…

— Прониклись жалостью?

— Если хотите, да…