– По телефону вы сказали, что я нужен вам. Признаться, я вас не совсем понял. Чем я могу помочь?

Сэр Эрик указал гостю на стул, но сам остался стоять, не сводя с него глаз. Этот пристальный взгляд как будто давил на Альдо тяжестью не меньше тонны.

– По требованию похитителей моей жены, которые связались со мной прошлой ночью, вам должна быть отведена центральная роль в игре... в смертельной игре, которую они затеяли в вечер свадьбы, когда похитили леди Анельку из моего дома... почти что из-под моего носа.

– Мне?.. Как это? Почему?

– Я не знаю, но это факт, с которым мне приходится считаться.

– Прежде чем узнать, какая роль мне отводится, я хотел бы, чтобы вы мне кое-что объяснили.

– Спрашивайте.

– Если то, что я прочел в газетах, – правда, пусть даже не вся, то леди Фэррэлс уже исчезла, когда вы сообщили нам, что ей очень плохо?

– Верно. Я поднялся за ней, чтобы она вместе со мной открыла фейерверк, но в комнате нашел только Ванду, оглушенную и связанную, а на ней лежало письмо, написанное по-английски, печатными буквами. Меня предупреждали, что я должен молчать и ни в коем случае не обращаться в полицию, если хочу увидеть мою молодую жену живой. Обещали позднее сообщить условия, на которых она будет возвращена мне... целой и невредимой. И наконец, я должен был завтра же вернуться в Париж.

– Отсюда выдумка о болезни и санитарная машина?

– Разумеется. Машина увезла сверток из одеял, Ванда следила, чтобы никто не приближался.

– А от нее вы ничего не узнали? Кто напал на нее? Неужели она ничего не видела, ничего не слышала?

– Ничего. Ее ударили по голове, она даже не поняла, с какой стороны.

– Ясно. Но почему же, черт возьми, поднялась эта шумиха в сегодняшних газетах?

– Это и мне хотелось бы знать. Надеюсь, вы понимаете, что я здесь ни при чем.

– Кто-нибудь из вашего окружения?

– Я полностью доверяю людям, которые помогли мне разыграть всю эту невеселую комедию. К тому же, – добавил сэр Эрик горько и надменно, – таких мест, какие они занимают в моем доме, им больше нигде не найти, потому что я этого не допущу.

Последние слова он отчеканил, подчеркивая скрытую в них угрозу. Морозини покачал головой, достал из портсигара сигарету и закурил, не глядя на собеседника.

– Что ж, – произнес он, выдохнув дым, – теперь вам остается только сказать мне, почему я здесь.

До сих пор сэр Эрик стоял, опершись на письменный стол; внезапно он отошел к открытому окну и уставился на окутанный тьмой парк. Морозини видел теперь только его спину.