Книги
Голова Медузы Горгоны
— А жратва есть? Чем я эту контру кормить буду? Понапихали тут всякой сволочи, а я их корми…
И вдруг совершенно неожиданно закончил:
— Ладно, принял. Что ты Гетман — знаю. Только назад тебе вертаться не придется. Закуривай!
И пока Яков сворачивал цигарку из замусоленной газеты и разделенной пополам щепотки махры, комендант вызвал конвой, распорядился, куда поместить арестованного.
Закурили. Веролюбов передал приказание Бухбанда немедленно направить к нему Гетманова и поставить его на довольствие.
— Значит, у нас будешь. Не горюй, банду там и без тебя хорошо прижали. А здесь тоже скучать не придется.
И на прощание добавил, как бы извиняясь:
— Ты не обижайся, что накричал… Эт я так, злость на меня когда нападет. Не могу, понимаешь, никак я к этой контре привыкнуть. Наши хлопцы голодают, в чем душа держится. Да и дома у меня трое, мал мала меньше, святым духом живут. А я тут этих гадов содержать должон, цацкаться с ими. — Веролюбов сокрушенно покрутил стриженной «под нолевку» головой и тяжко вздохнул.
И Яков вдруг почувствовал необычайную симпатию к этому грубоватому и все же какому-то незащищенному человеку.
Он прошел к Бухбанду. Тот был занят, лишь на минуту оторвался от дел, непонятно почему сказал «хорошо» и подал тоненькую папку с замусоленными тесемками и надписью «разное».
— Сядь тут. Познакомься. — А сам вновь углубился в изучение каких-то бумаг.
Гетманов раскрыл папку. Там лежал один-единственный листок, вкривь и вкось исписанный корявыми буквами, потертый на сгибах и со следами не очень чистых пальцев.
«Уважаемая чека, разберись, куда деваются харчи для раненых. Сестра-хозяйка выливает молоко в свою посуду, а говорит, что обменяет на коровье масло. Другой раз завернула конфекты, а говорит, что обменяет на сахар. Шиш мы видим молоко и масло, сахар и конфекты. А также и лекарства прут здеся почем зря. Куда же ты, чека, смотришь, даешь в обиду своих красных бойцов? От всех красноармейцев 8-ой палаты Алексей Герасименко».
Яков перечитал письмо несколько раз и тихонько положил папку на край стола. Бухбанд заметил его движение.
— Э, нет, товарищ чекист, так не пойдет. Откладывать не надо. Пойди и разберись. Мне передали вчера заявление этого красноармейца из 47-го сводного госпиталя. Думаю, что здесь не простое воровство. У нас опять офицерье зашевелилось. Неделю назад в предгорье разъезд задержал подводу. Возница отстреливался и был убит. Под сеном у него обнаружено два ящика медикаментов, кое-что из провизии и теплое белье. Не из твоего ли госпиталя?
Бухбанд так и сказал «твоего», словно Яков там был уже прописан, знал все основательно и теперь оставалось выяснить только кое-какие мелочи. Он хотел было задать вопрос, но начальник отдела опередил его:
— Конечно, сначала устройся в общежитии, получи паек. Веролюбов предупредил тебя, что остаешься? Так надо! Ну, действуй! И побыстрее.
Яков поднялся, нерешительно поправил ремешок.