— Вы ведь Марина, сестра Саши? — девушка кивнула. — Я Дмитрий Фёдорович Терехин, Дима. Вы меня помните?

Да, что–то знакомое было в этом лице…

— Вы… вы когда–то лежали с Сашей в одной палате?

Мужчина энергично закивал. Глаза у него были карие и немного выпученные. И вообще, в выражении его лица усматривалось что–то овечье. Могильщики тем временем уже заканчивали свою работу; скоро нужно было устанавливать памятник и оградку. Народу на похороны пришло немного: кое–кто из соседей, коллег Марины по работе и ещё этот Дмитрий Фёдорович. Её единственная подруга Рита, бухгалтер в «СибЭнерго», уехала на месяц в Москву — бросила её, сучка, в самый ответственный момент… Но, впрочем, она ведь не могла знать, что Сашу убьют…

— Меня выписали вчера.

— А как вы узнали о смерти Саши? — действительно странно. Кто же ему сообщил об этом?

— Ну… мне сказали, — уклонился от прямого ответа толстяк. — Ещё не выяснили, кто его убил?

— Нет.

Одна из бабок–соседок начала вдруг истерично завывать. Господи, ну ей–то с чего расстраиваться? Разве кто–то умер у неё? Нет. Марина закусила нижнюю губу и снова повернулась к бывшему соседу брата по палате.

Но того уже рядом не было. Ещё одна странность. Девушка посмотрела по сторонам, но маленькой и толстой фигуры в чёрном нигде не увидела. Куда же он делся? А что, если этот Дмитрий Фёдорович всего лишь («Ничего себе всего лишь») игра её воображения? За последние дни мозг перенапрягся, плюс к этому ещё и приём транквилизаторов, причём, в таком количестве, которое запросто свалило бы с ног самого закалённого токсикомана. Смерть Саши, седуксен, сонапакс — всё это в совокупности могло без проблем породить фантом человека, которого Марина видела в последний раз тремя месяцами раньше.

Но нет. Слава Богу или кому–то ещё, всё было в порядке. Терехин просто стоял теперь несколько дальше, спрятавшись (намеренно или ненамеренно?) за ещё более толстого, чем он, главного хирурга, который, в основном, и помогал Марине с похоронами. Девушка прекрасно знала, что этот вдовец влюблён в неё и ради этого готов пойти на любые жертвы, но он был совершенно не в её вкусе и к тому же чуть ли не в два раза старше, поэтому шансов на успех не имел практически никаких. Хочет делать подарки, помогать в чём–либо, не обращать внимания на опоздания на работу — всегда пожалуйста, а на большее пускай и не надеется.

Могильщики — четыре мужика с мордами профессиональных алкоголиков — наконец распрямились и выжидающе уставились на Марину. Откуда–то появился тот самый молодой невысокий следователь, что таскал её в морг и потом допрашивал, и принялся помогать главному хирургу устанавливать памятник. Марина стояла чуть в стороне, наблюдая за происходящим со странным равнодушием и безразличием. Наверное, это давал о себе знать сонапакс.

Каким–то образом возле неё снова оказался Терехин. Он выглядел взволнованным.

— Вы должны выкопать его, немедленно! Он умер не до конца!

— Боже, отвалите! — прошептала Марина. — Не надо никого выкапывать, я вас прошу.

— Я знаю имя убийцы! — хватая её за руку, зашептал толстячок, и его глаза безумно блеснули. — Его зовут Астронавт!

— Да отвяжитесь вы от меня!

Он отпустил её руку, уставился на памятник и вдруг закричал неожиданно визгливым голосом:

— Он не умер! Он не умер!

Рядом, словно некий мистический защитник, тут же возник Юрий — страж закона и порядка.