Загадки продолжались. Вечером вдруг раздался звонок. Я взяла трубку. Незнакомый женский голос спросил:
— Госпожа Кауних?
— Нет, это ее племянница. Что вы хотели?
— Могу я попросить фрау Кауних?
— Она в больнице. Что вы хотели?
— О, какая жалость! А что с ней?
— Подозревали приступ аппендицита, но, кажется, обошлось.
— Она находится в больнице в Сен-Морисе?
— Да. А кто это говорит?
Трубка не ответила, хотя я некоторое время слышала в ней притаенное дыхание. Потом раздались гудки отбоя. Кто это был?
А утром позвонили из больницы и сказали, что тетя чувствует себя вполне здоровой и просит поскорее приехать за нею.
— Все прошло за одну ночь, — удивлялся пожилой добродушный врач, провожая нас с тетей до машины. — Упал лейкоцитоз, прошли боли, желудок стал хорошо прощупываться. Поразительно!
Тетя слушала его с легкой усмешкой…
И я вдруг поняла: ночью она опять слышала голос! Это он сделал ее здоровой и приказал вернуться домой.
Мне не терпелось рассказать об этом Морису. Но до вечера я не могла оставить тетю одну. И он не подавал никаких сигналов через доктора Ренара, — наверное, так требовали правила игры… Я немножко обиделась и вечером не пошла к ним.
Только на другой вечер за ужином доктор Ренар украдкой сунул мне записочку:
«Все готово. Если хотите услышать голос, приходите часов в одиннадцать к нам. Морис».
Голос в ночи
Едва дождавшись, когда тетя после ужина уйдет к себе, я без двадцати одиннадцать уже стояла, запыхавшись от быстрой ходьбы, перед калиткой доктора Ренара, над которой приветливо горел кованый фонарь с цветными стеклами.
Хозяин встретил меня и проводил на веранду, густо обвитую диким виноградом. Там сидели за бутылкой вина доктор Жакоб и Вилли.