Она прекрасно провела день. Завтра начинались съемки нового фильма; Санди следовало отдохнуть.

В этой картине голос Санди не дублировался. Она исполняла роль на итальянском языке, что требовало от девушки большого напряжения и много времени. Пауло увозил ее вечером со студии, и они обедали с друзьями. Дома обессилевшая Санди сразу падала в кровать. Лишь по завершении съемок она обратила внимание на то, что Пауло больше не занимался с ней любовью. Она также заметила, что ночью, думая, что Санди спит, он вставал с постели и ходил по квартире.

Когда Санди впервые увидела это, она вскоре снова заснула. Но следующей ночью заставила себя бодрствовать и через час отправилась на поиски Пауло.

Дверь квартиры была распахнута, Пауло нигде не было видно. Она знала, что он не мог одеться, не потревожив ее, и уйти куда-то далеко в пижаме. Она принялась ждать и поймала мужа врасплох. Он вернулся с пакетом и уронил его, увидев Санди. По полу рассыпалось содержимое пакета – коробочки со стеклянными ампулами, три шприца и две склянки с большими зелеными пилюлями.

Они посмотрели друг на друга.

– Почему ты встала? Зачем шпионишь за мной? – холодным тоном спросил он, наклонившись, чтобы собрать упавшие вещи.

– Дверь была открыта, – пробормотала она. – Куда ты ходил? Зачем тебе все это?

Он в бешенстве захлопнул дверь. Его глаза сузились, стали злыми. Он ударил Санди по лицу: «Шпионка! Сучка!» Пауло заперся в ванной.

Санди была потрясена. На ее лице вспыхнуло алое пятно от пощечины. Она наклонилась перед дверью ванной и стала подглядывать сквозь замочную скважину. Пауло делал себе инъекцию. Испуганная Санди побежала в спальню.

Наутро Пауло был очарователен и весел, словно ничего не произошло.

Санди узнала имя его доктора и пошла к нему. Врач был потрясен не меньше, чем девушка. Пауло никогда не получал указаний вводить себе наркотики.

Они решили совместно уличить его. На следующий день Санди вышла из квартиры и тотчас вернулась с доктором, который, согласно договоренности, стоял в подъезде. Они застали Пауло в ванной. Не закрыв дверь, он делал себе укол в ногу.

Отчасти он испытал облегчение оттого, что его разоблачили. Он уже нуждался в пяти ежедневных внутривенных инъекциях, а также в большой дозе снотворного, успокаивающего его.

Он колол себе метадрин, вызывающий привыкание не менее сильное, чем героин.

Доктор немедленно отправил его в частную лечебницу; там Санди увидела человека, не похожего на того, за которого она выходила замуж. Он целыми днями лежал в постели с пустыми остекленевшими глазами, почти не раскрывая рта, безразличный ко всему.

Она навещала его каждый день, и через несколько недель он стал умолять ее забрать его домой. Он уверял Санди, что полностью излечился.

– Слишком рано, – сказал доктор. Но Санди испытывала жалость к лежащему в лечебнице мужу. Она была уверена, что дома он станет прежним Пауло.

Она уговорила доктора выписать Пауло; проведя дома пару дней, он поразительно воспрял духом. Стал, как раньше, обаятельным, уверенным в себе.

Через некоторое время Пауло, конечно, снова сел на иглу.

Следующие два года обернулись кошмаром. Санди была ему нянькой, врачом, соглядатаем, опекуном и тюремщиком. Он переходил от доктора к доктору, из больницы в больницу, иногда проводил некоторое время дома – когда его считали выздоравливающим. Но вскоре Санди снова узнавала правду, и Пауло отправился к очередному врачу.