– Да, проверок много было. Чуть ли не каждые две недели, – сказал Аксентий Михайлович. Всего в Белостоке было пять воинских частей, принадлежащих корпусу: сам штаб, корпусной полевой госпиталь, военный трибунал, военная прокуратура и 3-й (особый) отдел корпуса.

– Квартирьеров высылали куда-нибудь?

– Нет, товарищ полковник. Особой надобности не было.

– Значит, тогда так: госпиталь пока на месте, выслать квартирьеров в Монки, посмотреть, что там есть. Управлению корпуса, юристам и особистам местом дислокации назначаю второй форт. Сам штаб будет базироваться в первом форте. Частично – оперативный отдел и вы на КП крепости, там место есть, остальные в северных казармах. Приступайте к передислокации, товарищ полковник. И соберите мне в Осовце всех командиров и начальников штабов соединений и отдельных частей корпуса.

– Когда, Владислав Николаевич?

– Завтра, к 20:00.

– Есть!

Влад обошел штаб, который давно выселили из дворца Браницких, теперь они находились в здании бывшего управления «дефензивы». До революции это здание занимало Третье охранное управление. Наискосок за собором Николая-Чудотворца находилось здание корпусного госпиталя. Удобно пристроились! Подальше от начальства (и войны) и поближе к кухне (и юбкам). Но в штабе был порядок, дыхание войны здесь действительно не ощущалось. За окном дворники метут и разгребают снег. На столах у штабных аккуратно разложены бумаги. Никакой суеты и беготни. Потрескивает и повизгивает «бодо», поскрипывают ручки писарчуков. Они охотно встают, когда к ним заходит комкор, а потом продолжают заниматься своими делами. На столах почти обязательные фотографии жен, девушек и детишек. Как ни грустно было на это все смотреть, но Владислав понимал, что это тоже часть войны. Накроют этот домик, лишат его связи, и все гвардейские дивизии встанут без топлива, боеприпасов, подкреплений, еды и денежного довольствия. Состоянием штаба он остался доволен. Аксентий Михайлович неотступно следовал за ним и внимательно присматривался к тому, на что смотрит не сильно разговорчивый комкор.

Еще до совещания начали названивать тыловики, которых новый комкор приказал выселить из обжитых квартир, стараясь отмазаться от исполнения приказания. Владислав трубку не брал, приказав дежурному передавать приказание прибыть в Осовец на совещание и что командир занят. Ближе к вечеру звонки стихли, видимо командиры выехали в Осовец. С командирами дивизий у него давно сложились отношения, и сложностей от них ожидать не приходилось, а вот корпусные могут доставить кучу проблем и неприятностей.

Первым заявился бригвоенюрист Могелевский Фроим Моисеевич. Принес большую папку приговоров, подписать. Дело в том, что в зоне боевых действий вся законность находится в руках военных трибуналов. Здесь судили всех: паникеров, трусов, дезертиров, спекулянтов, воров, расхитителей, мелких и не очень хулиганов, дебоширов и тому подобное. Лишь малая часть из них были людьми военными, но подписывать приговоры, то есть утверждать их должен был старший военный начальник. Для председателя трибунала 1-го корпуса таким начальником стал Владислав. А до начала совещания минут сорок.

– Знаете, дорогой Фроим Моисеевич, оставляйте их здесь, после совещания я познакомлюсь с приговорами. И, пожалуйста, рассортируйте их по тяжести наказания, отдельно военнослужащих, отдельно пособников, отдельно уголовные и отдельно гражданские дела. Я – человек новый в этой должности, поэтому мне требуется некоторое время, чтобы разобраться с этим вопросом.

– Но у нас нет столько времени, ведь вы приказали перебазироваться в какую-то глушь.

– Тем лучше! В связи с перебазированием передавайте все дела и приговоры, кроме наших военнослужащих, в армию. Пусть они разбираются с положением в Белостоке. Нам бы с корпусом разобраться. Зона нашей ответственности существенно сокращается, дорогой Фроим Моисеевич, не далее чем Монки, если в тыл. И то, если туда будет перебазирован госпиталь. А так край обороны проходит по Жоджкам, дальше наших войск нет, и исполнять там юридическую власть мы не будем. Пусть этим армейцы и фронтовики занимаются. Отделите наших военнослужащих и сдайте дела в армейский и фронтовой трибуналы. Я не собираюсь отнимать у них хлеб. И вообще, это что, за сутки, что ли, накопилось? Я комкором одни сутки, вчера принял корпус. Так что подпишу только те, которые закончены вчера и сегодня, остальные везите Соколову. Вы что-то хотите сказать?

Бригвоенюрист начал что-то мямлить про неподходящие условия для полноценной работы военного трибунала корпуса в казармах второго форта. Что там, в Белостоке, и помещения лучше, и тюрьма есть, и следственный изолятор…

– Согласно штатам, у вас в подчинении почти батальон, вот и наведите порядок в помещениях. И, товарищ бригвоенюрист, в армии приказы не обсуждаются, а выполняются. Вы свободны.

Проблема состояла в том, что большинство членов трибунала и прокуратуры живут в Белостоке третий год. По данным Владислава, никто из этой братии в 1941 году не погиб, не пропал без вести, успели и семьи, и даже мебель вывезти. Кстати, чужую. Большинство из них жило в квартирах сосланных или интернированных офицеров жандармерии, дефензивы и классово чуждых элементов. Ну, как же! Имея такую точную информацию об освободившихся квартирах.

Сам по себе Могелевский был очень неплохим юристом и в особых зверствах замечен не был. Просто делал все как все, стараясь не высовываться, чтобы не попасть под удар. В дальнейшем с ним было все в порядке. Нареканий на работу трибунала не возникало. Исполнительный, аккуратный и точный человек. Но красиво пожить любил! Плюс не стоит забывать о том, что большинство населения области было евреями. И среди них главный судья и вершитель их судеб пользовался особым почетом, что грело его душу. Кстати, юристов данной национальности в армии было абсолютное большинство. Как только революция отменила ограничения на поступление в университеты для этой национальности, так юрфаки сразу и превратились в мононациональное сообщество. И прокурор корпуса был из их числа. Его Владислав в тот день не принял.

Совещание состоялось на КП района, в привычной обстановке. Не для всех, некоторых из присутствовавших Владислав видел впервые. Корпус – большая организация, а специально по нему он не ездил. Начштаба подал команду:

– Товарищи командиры!

Все шумно встали, приветствуя появление нового комкора.