— Ну это вообще! — воскликнул Рон. — Как мир тесен! А это правда, что ты пыталась сэру Джеральду яйца откусить?

— Неправда, — покачала головой Алиса. — Пыталась бы откусить — откусила бы. А я, дура, оторвать пыталась. Рон рассмеялся.

— А за что? — спросил он.

— К лесбису принуждал, — ответила Алиса. — А я это дело с детства ненавижу. Я и обычный-то секс не очень люблю.

— Как это? — удивился Рон. — Ты же наложница профессиональная!

— Ну да, наложница, — подтвердила Алиса. — Ненавижу эту работу. Конечно, кувыркаться в постели куда легче, чем полы драить или батат окучивать, но все равно противно. Потому что я дура. Мне все время чувства какого-то хочется, чтобы не только оргазм, но и… ну, не любовь, конечно, но какое-то чувство… Ну, не знаю, накуриться вместе, чтобы радостно было… нет, не то… Вот у Джона было ко мне чувство, но не такое, он говорил, что я ему как бы пантера, которую он приручил. И он действительно меня приручил, я сначала давала ему из благодарности, что от смерти спас, а потом…

— Фигасе наложница, — прокомментировала Дора. — Давала из благодарности… Это же твоя работа, дура!

— Цыц! — рявкнул на нее Рон. — Животное тупое! Не понимаешь, что умные люди говорят, так молчи.

— Она не человек, — заявила Дора.

— Она-то как раз человек, — сказал Рон. — А ты нет. Пошла прочь, тварь! Дора вышла. Рон набил второй косяк, раскурил, пыхнул.

— Интересно, — сказал он. — Я когда с Дорой начал в эту игру играть, подумал, что она вроде тебя, такая же человеческая женщина с орочьими татуировками. Потом увидел, что ошибся, и подумал, что таких не бывает, даже обоснование придумал. Воспитание, давление среды… А теперь гляжу на тебя, и не знаю, что и думать…

— Не надо ничего думать, — сказала Алиса. — Меня трахать надо, а не думать. Я же наложница. Извини, Рон, это минутная слабость была. Я на самом деле много умею, Джон тебе не врал. И лицом я неплохо владею, и другими мышцами, жестами якобы непроизвольными… Я хорошо играю, ты и не поймешь, что я на самом деле чувствую.

— Может, и не пойму, но знать буду, — сказал Рон. — Глупо получается. Я же только хорошего хотел… Знаешь, как меня достало быть у сэра Джеральда на побегушках? Вы, орки, нам, людям, завидуете, дескать, вы свободные, умные… Иллюзия все это! У тебя все даже честнее, ты свое тело продаешь за еду, а я… Знаешь, сколько я казенных денег растратил? И ладно бы на себя… Мы, простые люди, такие же рабы, по сути, только вкалываем не на плантациях, а в уютных кабинетах. Так вроде хорошо, комфортно, но как вдумаешься, какими гадостями занимаешься… Лучше педерастом в борделе быть, они хотя бы радость людям приносят… А я однажды решил — всё, достаточно! Собрал документы в котомку, и поехал в столицу. Потому что нельзя больше терпеть такой беспредел, должна же быть справедливость хоть какая-то! А если ее и в столице нет, то вообще жить не стоит.

— И как, есть в столице справедливость? — поинтересовалась Алиса.

— Пока еще сам не понял, — сказал Рон. — Что-то похожее тут есть, но иногда мне кажется, что лучше бы его не было. Сэр Джеральд то ли арестован, то ли в бега отправился, слухи противоречивы. Дело о казнокрадстве расследуется, по итогам казнят человек десять, наверное… Но не изменится же ничего! Вместо Джеральда Смита сядет прокуратором какой-нибудь менеджер из дома Тринити, и все будет как раньше. Только тот, кто ворует, будет делиться не с Адамсом, а с Тринити. Как же противно… А это правда, что там эльфийское нашествие было, а у прокуратора войск не нашлось, чтобы его остановить?

— Правда, — кивнула Алиса. — Там настоящий ад был. Разве об этом в газетах не писали? Рон печально хмыкнул и махнул рукой.

— В газетах о таком никогда не пишут, — сказал он. — Если газетам верить, у нас тишь да гладь да божья благодать, счастье и спокойствие. Страшно было, когда эльфы пришли?

— Очень, — поежилась Алиса. — Я до сих пор не понимаю, как Джон нас вывел. Он великий воин, Джон мой. Ну, теперь-то не мой уже… Он на днях мне говорил, что Заку рассказал, как мы из окружения прорывались, а Зак ему не поверил, за хвастуна принял и сбежал, не дослушав. А ведь он правду рассказывал. И про то, как из лука стрелял на полном скаку, и как они с еще одним рыцарем рубились спина к спине, и вал мертвых эльфов перед ними громоздился. И как бежали мы оттуда со всех ног, а он меня не бросил, тянул за руку до последнего… А я его предала… Я думала, ты добрый, умный, сильный, за справедливость сражаешься… А ты такой же, как я, только добрее, и человек, а не орк. Рон присел на корточки перед ней, и заглянул ей в глаза.

— А разве этого мало? — спросил он. — Если каждый человек станет чуть-чуть добрее… Алиса вздохнула.

— Каждый человек добрее не станет, — сказала она. — А без этого мир не изменится. В нем так много зла… Рон погладил ее по коленке. Она дернулась.