– Значительно лучше, – искреннее произнес фон Хартманн. До этого момента он и не знал, что у комиссара Сакамото длинные, ниже плеч волосы цвета воронова крыла.

– Станет еще лучше, – тем же ровно-спокойным тоном продолжила комиссар, – если мы спустимся на палубу и отойдем подальше от рубки. Мне нужен конфиденциальный разговор, а в условиях похода это сложно.

– Можно выгнать всех дизелистов и задраить оба люка в отсеке, – заметил Ярослав, галантным жестом пропуская даму к лестнице. – Когда оба дизель-мотора в работе, там и себя не очень слышно.

– Верю. – Уже взявшись за поручень, Татьяна на миг замерла, словно прислушиваясь к чему-то. – Но я не люблю повышать голос, очень быстро срываются связки.

Фрегат-капитан почти собрался ответить «вам и не нужно», но в последний момент сообразил, что Сакамото может счесть это не комплиментом, а очередной подколкой.

Они дошли почти до носовых торпедных аппаратов, прежде чем комиссар наконец дала волю чувствам. По крайней мере, их части – ногти она в ход все-таки не пустила, зато шипению позавидовали бы многие представители семейств кошачьих и аспидов.

– Что вы себе позволяете, капитан Хартманн!

– Фрегат-капитан и фон Хартманн, – чисто механически отозвался слегка ошеломленный напором комиссара Ярослав. – А что именно я себе позволяю, Танечка-сан?!

– Вы… вы… – Похоже, от возмущения у комиссара все-таки возникли проблемы с дыханием. – Вы ведете себя совершенно неподобающим образом! Позорите честь мундира офицера Имперского флота!

– И всего-то?! – с легким разочарованием уточнил фрегат-капитан.

– Вы…

Глядя на задохнувшуюся от гнева Татьяну, Ярослав меланхолично подумал: в романтической мелодраме здесь бы непременно следовал поцелуй двух непримиримых антагонистов на фоне заходящего солнца и финальных титров. Солнцу до захода оставалось еще часа три, но в целом идея фон Хартманну понравилась. Без фуражки Сакамото выглядела весьма… женственно, даже шинель и очки не слишком портили впечатление.

– Я командир этой проклятой всеми морскими демонами белой консервной банки, – произнес он вслух. – Первый после Бога. И веду себя как считаю нужным и правильным. А если вы будете мне мешать, засуну вас в кормовой торпедный аппарат до конца похода.

Он был готов к очередной, еще более жаркой вспышке гнева, но Сакамото, как оказалась, тоже умела держать удар. Сняв очки, она медленно начала протирать их маленькой черной тряпочкой.

– А почему именно в кормовой?

– Не люблю стрелять из них, – признался Ярослав. – Вроде тот же торпедный треугольник, а промахов больше.

– Понятно. – Татьяна закончила протирать стекла и вновь нацепила матово свернувшие очки на нос. – В таком случае попробуйте зарубить себе на… носу, фрегат-капитан и фон Хартманн, что я вам не Танечка-сан, а политический комиссар третьего ранга. Выполнение боевой задачи, возложенной на нас командованием и императором, для меня священный долг. А если вы будете мне мешать…

– …то что вы сделаете?

– Тоже вас куда-нибудь… засуну, – пообещала Сакамото. – Вы полезны, но незаменимых людей нет. Как я уже убедилась, экипаж достаточно подготовлен…

– …чтобы почти утопить подводную лодку пять раз в течение перехода даже без воздействия противника. Я не просто полезен, комиссар-сама, я именно что незаменим. Без меня вас утопит первый же встречный конфедератский сторожевик, если вы до него доплывете. Да, и перестаньте долбать в меня вашими фамильными умениями.