— Да?

Укия чуть не назвал свое имя, но прикусил язык. Звонил вожак Стаи:

— Ты где?

Услышав голос Ренни, главный Онтонгард забрал у Твари телефон.

— Шоу, у тебя моя вещь, а у меня — твоя. Уверен, ты помнишь, что я сделал с вашей последней маленькой глупой Тварью. — В голове Укии зажглась эта картинка, и его едва не стошнило: ребенок, лежащий на блюде, как жареный поросенок, поджаренный до золотистой корочки, поданный с мятным соусом... — Предлагаю сделку. Я даже отдам тебе агента ФБР, мне любезно сообщили, что она бесполезна.

— Иди к черту, — громко ответил Ренни.

Гекс отвел руку с телефоном в сторону. Дробовик тут же приставили к ноге Укии и выстрелили. Вместе с оглушительным шумом и отдачей пришла боль от множества дробинок, вгрызающихся в плоть. Укия закричал, стараясь не смотреть вниз, но плоть сама докладывала о повреждениях: вместе с ботинком с ноги сорвало мышцы, и сломанная кость белела в свете ламп. Когда крик превратился в стон, Гекс снова поднес телефон к уху.

— Он миленький щенок, Шоу, но если придется, я наделаю в нем дыр.

— Я уже близко и отплачу тебе той же монетой.

— Рычи, волк, рычи. Ты только на это и способен.

Однако Твари вдруг задвигались: они принесли откуда-то цепь и связали ею ноги и руки Укии, хотя он слабо сопротивлялся. Цепь протянули через балку и закрепили на ней, кто-то принес канистры с горючим.

— Я порычал, а теперь разорву тебе горло. Ренни говорил спокойно:

— Соглашайся, Шоу, не то от него и пепла не останется.

— Ты с ума сошел, если решил, что я весь мир променяю на жизнь одной Твари. Убей его, рассей пепел по ветру, только дистанционного ключа тебе тогда не видать.

Гекс отбросил телефон и начал бить Укию цепью, снова и снова. Юноша извивался под ударами, стараясь поднять над головой скованные руки. Внезапно Онтонгард схватил его за волосы и притянул к себе.

— Где он?

В лоб Укии словно что-то ударило, рот открылся словно сам собой и произнес:

— На дереве...

Он все же сумел закрыть рот и вцепился в свой предательский язык зубами. Гекс притянул Укию ближе к себе.

— Ты же знаешь. Ну, где ключ?