Буэнос-Айрес — Сан-Франциско

Тори Нан уезжала в Буэнос-Айрес всякий раз, когда начинала скучать. Может быть, ей нравился этот город потому, что здесь она никогда не работала и, следовательно, была неизвестна столичным жителям, или потому, что, бездельничая, отдыхая в тени жакаранд — красивых тропических деревьев с мясистыми сочными листьями и гроздьями белых цветов, — она наконец могла не думать о Греге. А главное, почему-то только в Буэнос-Айресе, странном и каком-то неправильном городе, Тори могла заняться самоанализом, посмотреть на себя со стороны как на совершенно незнакомое существо.

Жители аргентинской столицы, по-испански «портеньос», походили на свой родной город тем, что не обладали внутренней гармонией. Эти люди, на удивление красивые, чувственные, безумно гордились собой и одновременно мучились, ощущая себя людьми второго сорта, так называемыми латинос, — теми, кто родился в Южной Америке. Словно школьники, отвергнутые сверстниками, они находились в растерянности, не понимая, зачем живут на этом свете. Отправляясь в Нью-Йорк, говорили, подчеркивая: «Я лечу в Северную Америку».

Эта черта латиноамериканского характера необычайно интересовала Тори. Портеньос напоминали ей черепах, они скрывали свою внутреннюю боль за фасадом внешности точно так же, как черепаха прячет нежное тельце под панцирем. Взять, к примеру, хозяев местных кафе, где любила бывать Тори: они благоухали дорогими импортными духами и ароматными маслами, улицы города пахли выхлопными газами и травяным чаем мате, но родной, настоящий их запах, Тори это хорошо знала, был запах сигарного дыма и тертого миндаля с сахарным сиропом.

Особенности характера местного населения, неотделимо связанные с историей Аргентины — к ней часто обращался в своих произведениях великий Хорхе Луис Борхес, — трудно понять, не зная, как жили их предшественники, которые свято верили в чудеса и сказания старины и не замечали за очарованием волшебных легенд прозаическую реальность жизни. После второй мировой войны, когда истощенная Европа умирала от голода, родители сегодняшних изысканных портеньос сколотили немалые капиталы, экспортируя туда мясо и фрукты. А в середине пятидесятых годов, в результате гибельной для государства политики диктатора Перона, страна была разорена. Не только Буэнос-Айрес, но и вся Аргентина была ввергнута в состояние хаоса. Острая борьба между ультраправыми и ультралевыми группировками не способствовала стабильности и вызвала рост терроризма. Сменяя друг друга, у кормила власти оказывалась то одна, то другая военная хунта; наступил длительный период репрессий.

Аргентине пришлось пережить двухгодичный ужас чудовищной инфляции (12000 процентов в год), постоянных мятежей и гражданских волнений, кризис власти, когда было свергнуто несколько законно избранных президентов. Отчаяние охватило нацию, пока наконец ключевые посты в правительстве не удалось захватить коалиции, возглавляемой двумя влиятельными в политике женщинами, — их называли «лас динамикас». Они принадлежали партии «Союз демократического центра», партии, которая обещала гражданам покончить с политикой авторитаризма путем проведения демократических реформ, гарантирования права на личную свободу, прекращения вмешательства государства в сферу бизнеса. Во время избирательной кампании «Союз демократического центра» взял на вооружение лозунг «Введение свободного рынка станет концом инфляции» и победил в борьбе за власть. Первоочередную свою задачу новое правительство видело в том, чтобы превратить местную валюту в американские доллары; попытка осуществить это на практике привела лишь к новому незамедлительному скачку инфляции.

В тяжелых политических и экономических условиях, как это ни удивительно, портеньос все-таки выжили. Им помогла неистребимая вера в чудо, ведь общеизвестно, что сердце аргентинца начинает биться сильнее, если речь заходит о чем-то необыкновенном. А что такое наши фантазии, как не бальзам для исстрадавшейся души?

Тори понимала портеньос очень хорошо, поэтому чувствовала себя в их родном городе словно рыба в воде: бродила по широким бульварам, загорала на пляжах рядом с разогретыми смуглыми телами, ощущая их ауру, их внутреннюю боль. Эти люди не имели привычки жаловаться и прятали страдание глубоко внутри; так же делала и она. Однако часто, подобно чуткому прибору, Тори улавливала волну тщательно скрываемого отчаяния, которая пробивалась сквозь вполне благополучную оболочку.

И вот снова Тори приехала в Буэнос-Айрес, снова сидела она в кафе «Ла Бьела» и заказывала уже вторую чашку самого густого, самого вкусного в мире горячего шоколада. Вслед за чашкой непременно последует серебряный поднос со сладостями — Тори выла совершенно уверена в этом, так же как и в том, что за ней пристально наблюдают пылкие и необузданные чантас, заглянувшие в кафе со своими подружками, чтобы отдохнуть здесь часок-другой от сексуальных упражнений.

«Чантас» в Буэнос-Айресе называли любителей повыпендриваться, показушников, лицемеров. Тори они интересовали только тогда, когда она спала с кем-нибудь из них, что было, впрочем, довольно редко. Подобные связи были непродолжительны, — мужчины находили ее чересчур спокойной, и очень удивлялись, заметив как она разглядывает их в самые кульминационные моменты близости.

«Что с тобой? — спрашивали они ее в такие минуты, — расслабься, о чем ты сейчас думаешь?» Они не понимали, а Тори и не собиралась им объяснять, что интимные отношения с ними имели для нее особое значение, это был секс, подлежащий изучению, именно во время акта ей удавалось проникнуть в глубину их существа, где скрывались стыд и боль, и сравнить эти чувства со своими собственными. Такая неуместная и непонятная мужчинам сосредоточенность доставляла Тори истинное наслаждение, это было так же вкусно, как шоколад, подаваемый в «Ла Бьеле».

Любопытно, что у чантас подобная «странность», как они ее называли, вызывала лишь уважение к Тори, как и все, что они слышали о ней. Рассказывали, что она могла босиком добраться до водопада Игуасу; что не раз выручала из беды своих товарищей-мужчин, помогала им в минуты слабости, что была храброй и не знающей усталости женщиной. Такие качества Тори неизменно вызывали интерес к ней у противоположного пола, и многие стремились узнать ее поближе.

Тори все сидела в кафе, смакуя шоколад и угощаясь конфетами. Неожиданно откуда-то с проспекта Кинтана донесся звук аккордеона и мелодия аргентинского танго в исполнении тягучего мужского голоса, поющего о страданиях влюбленных, безответной любви, кровавой мести.

На проспекте Кинтана, одной из главных улиц ныне модного шикарного района Реколета, всегда было людно: по нему не спеша прогуливались портеньос; тут и там виднелись группки эмоциональных японских туристов.