За те несколько часов, что я провёл в пыточной камере, моя статистика выросла аж на сорок семь пунктов, и это не могло не радовать. Однако за это пришлось заплатить, и немало. Казалось, на мне не осталось ни единого живого места и ожог, оставленный слетевшим с катушек Автором уже не был главной моей проблемой. Мне снова сломали нос, вправленный системой перед попаданием в этот мир, под обоими глазами пульсировали огромные фонари, губы были разбиты в кашу, кажется, шаталось несколько зубов. И это только лицо, телу досталось не меньше. Судя по боли, у меня были трещины в нескольких рёбрах, и к чертям отбиты все внутренние органы.

Однако сегодня до именно что пыток дело так и не дошло. Никто не выламывал мне пальцы, никто не загонял под ногти иглы, не сдирал кожу — ничего, что я мог бы представить по читанным книгам и виденным фильмам. Конечно, может быть, парочка мутузивших меня палачей была некомпетентна, и всё, что они могли — это наносить неожиданные удары из темноты, которой я под конец вообще перестал бояться. Но что–то мне подсказывало, что это не так. Иногда я слышал, как один из них куда–то отходил, и по пыточной разносился тонкий звон чистого металла. Но затем исчезал и второй, проходила пара минут — и на меня набрасывались с новой силой. Так что куда вероятнее было, что они просто выпускали пар, получив возможность мутузить человека в волю, без необходимости что–то у него спрашивать. А ещё скорее, и это меня уже откровенно нервировало, приказ не заниматься мной всерьёз они получили от босса.

Ещё при нашей первой встрече я успел понять, что этот человек крайне прагматичен. Он бы не стал держать меня в живых просто, чтобы выместить свою злобу, тем более, чужими руками. И ладно ещё резчик, ему я был нужен в качестве расходного материала, подопытной крысы, помру — и чёрт с ним. Но почему меня теперь жалели? Нет, спасибо, конечно, что оставили при всех пальцах, но, во–первых, я не вижу в этом вашей выгоды, а во–вторых, спастись от меня, когда я приду мстить, это не поможет.

Впрочем, думать о том, какие тайные планы мог строить Наполеон канализации, сейчас было не просто лень, а почти физически тяжело. Мысли отказывались двигаться под черепом, покрытым бо́льшим количеством шишек, чем я заработал за всё непростое земное детство. И я уже собирался поддаться столь соблазнительному забытью, когда перед внутренним взором появилась стилизованная под дерево табличка.